Подняв руку, он приветствовал его обычной формулой: «Сакубона, баба» («Мы видим тебя, отец»)[43] и, вытянувшись, невозмутимо посмотрел Нгоньяме прямо в глаза.
— Сакубона, — с таким же достоинством ответил тот, выдержав подобающую небольшую паузу. После этого интервала, который никого не смутил, ибо считался признаком хорошего тона, глава крааля осведомился о здоровье гостя. Гость учтиво ответил, а затем задал тот же вопрос и в свою очередь получил аналогичный ответ.
Когда эти формальности были закончены, Чака присел на корточки ярдах в четырех, то есть на почтительном расстоянии от Нгоньямы. Снова выдержав паузу, Нгоньяма спросил, издалека ли пришел гость, тем самым дав ему возможность представиться. За этим последовал разговор на различные темы, причем собеседники ни словом не обмолвились о том, что их больше всего интересовало, — о причине этого необычного визита. Хотя на Чаке не было куска леопардовой шкуры, который свидетельствовал бы о его королевском происхождении, Нгоньяма инстинктивно почувствовал, что он говорит не с простым человеком. Чутье подсказало кузнецу, что его гость может стать великим вождем. В то время самым мудрым поведением было проявлять дружелюбно, сохраняя сдержанность, чтобы — упаси бог! — не оказать помощь стороне, проигрывающей игру, совершив тем самым гибельную ошибку. Чака ведь мог быть кем угодно: и смельчаком, ищущим убежища там, где никто не станет его искать, и переодетым вождем.
Наконец Чака объяснил, зачем он пришел. Его воодушевление передалось старому Нгоньяме. Он согласился, что ни один из существующих клинков не отвечает полностью требованиям Чаки. Кузнец предложил переделать тяжелое копье для охоты на буйволов, но гость и слышать об этом не хотел. Чака потребовал, чтобы кузнец изготовил для него закаленный клинок из кричного железа или самородного металла. «В нем должно быть, конечно, заключено все твое колдовство», — внушительно добавил он, обращаясь к хозяину.
Хотя Чака честно представился как рядовой воин армии Дингисвайо и член незначительного в ту пору клана Зулу, он произвел на кузнеца такое сильное впечатление, что тот не сомневался: перед ним повелитель, притом повелитель незаурядный.
— Ты получишь то, чего желаешь, — ответил наконец Лев. — Но на это нужно время, ибо лучше начинать с самого начала. Новая ночь будет иметь другие мехи, чтобы железо наверняка получилось как можно лучше. Клинок закалим превосходными жирами, и в твоих руках он всегда будет приносить победу. Мне он обойдется недешево, но ради тебя я согласен удовольствоваться одной телкой, да и ту ты сможешь прислать мне лишь после того, как одобришь работу и когда это будет тебе удобно.
Чака пришел в восторг. Его все время тревожил вопрос о плате: ведь в то время все его состояние ограничивалось коровой, которую он получил от Нгомаана за то, что без посторонней помощи убил леопарда, и ее потомством. Однако Чака не высказал ни своего восторга, ни благодарности кузнецу, фактически предоставившему ему кредит на неопределенный срок. Чака с важностью принял предложенные условия, а затем многозначительно добавил:
— Может статься, одна эта телка, которую ты получишь от меня, заполнит твой крааль. Нгоньяма понял его и ответил:
— Я только посылаю свою кукурузу вперед.
Эта зулусская пословица, говорящая о человеке, который, находясь в пути, посылает вперед запас продовольствия, означала предусмотрительность.
Нгоньяма начал с изготовления новых мехов. Следуя стародавнему обычаю, он выбрал из своего многочисленного стада пять лучших баранов и отправил их в мрачное лесное ущелье, где близ прозрачного ручья находились его плавильная печь и кузница. Здесь с помощью подручных кузнец содрал с баранов живьем шкуру, оставив им ее на голове и ниже колен. После этого баранов пустили в огороженный загон, и присутствующие с напряженным интересом стали следить за ними. Страдания несчастных животных ни на кого не производили ни малейшего впечатления. По мере того как бараны издыхали, шкуры их откладывали в сторону, так как для мехов годилась только шкура того животного, которое протянет дольше всех, а следовательно, обладает наибольшей жизненной силой. Страшная сцена продолжалась до тех пор, пока не издох последний баран. Его шкура и пошла в работу, мясом же угостились подмастерья, помогавшие Нгоньяме у плавильной печи и в кузне. Кроме того, из него были приготовлены снадобья для смазки новой печи при ее пуске. Мясо остальных баранов с удовольствием съели обитатели крааля Нгоньямы, а шкуры кузнец роздал своим помощникам, хотя та, что была содрана с барана, издохшего четвертым, могла послужить материалом для запасных мехов. Когда баранов было мало, кузнецам, вероятно, не приходилось проявлять такую разборчивость.
Желая показать Чаке, как он для него старается, Нгоньяма пригласил его присутствовать при обдирании животных, предварительно заставив подкрепиться специальными снадобьями. Сооружение и сушка новой печи, а также обработка шкур для мехов требовали времени. Поэтому Чака вернулся в свой военный крааль в Эма-Нгвени, договорившись с мастером, в какой день он сможет наблюдать за выплавкой железа из руды и всеми прочими стадиями изготовления клинка. Таково было желание заказчика, и мастер в виде особого одолжения согласился исполнить его.
На третий день после полнолуния Чака взял у своего командира отпуск и возвратился в крааль Нгоньямы. Он с большим интересом принялся рассматривать новую печь. В представлении зулусов плавильная печь подобна самке, остающейся бесплодной до тех пор, пока ее не оплодотворит самец. Ибо, как объясняют плавильщики, печь, загруженная железной рудой и древесным углем, не даст ничего, даже если уголь зажечь. Но если оплодотворить печь воздухом, нагнетаемым мехами, то она в положенное время выдаст металл. Поэтому отверстие в основании глиняной печи, через которое поступает воздух и выходит железо, делается в виде женского полового органа, расширенного, как при деторождении. В него вводится глиняное сопло, которому придается форма фаллоса. Задняя часть сопла соединяется с мехами посредством рогов — это позволяет плавильщику держаться на почтительном расстоянии от пышущей жаром печи. Сама печь сооружается из специальной глины и имеет форму цилиндра. Наружный диаметр ее около двух футов, высота около трех, причем вверху она на протяжении двенадцати дюймов сужается. Печь загружают смесью измельченной руды и древесного угля, а потом сырье и топливо периодически подсыпают, чтобы плавка не останавливалась. В качестве руды обычно применяют латерит, широко распространенный в Южной Африке. Это красновато-коричневая рассыпная горная порода, по строению напоминающая пчелиные соты. Ее легко разбивать на куски нужного размера.
