«Пойти дальше?»
Он мог пойти и дальше, но где-то там начинались владения Ираклия, и заступить их означало начать войну. Большую войну.
«Вернуться?»
Он знал, что отправленного скота хватит ненадолго. Он понимал, что большую часть расхватают семьи вождей — так было всегда. А значит, не пройдет и двух месяцев, и пролив — единственное, чем рисковали курейшиты в подступающей войне, оборонять будет просто некому.
«И Аравия станет пустой…»
Амр ходил бок о бок со смертью всегда… сколько себя помнил. Он знал, что такое мор, убивающий все живое — от верблюдов до птенцов. Он часто видел полностью вырезанные селения — и свои, и чужие. Он постоянно убивал сам и совершенно не печалился тому, что рано или поздно убьют и его. Наверное, поэтому он хорошо представлял себе Аравию пустой — без дерзких и щедрых родичей Аиши, без деловитых соплеменников Сафии, без греков, армян и сирийцев и даже… без народа Абу Касима.
Амр не представлял Аравию без одного — без наследия последнего Пророка. Да, о Едином знали многие — армяне и греки, сирийцы и евреи, все люди Книги. Но было и то, что было доверено сказать о Нем только Мухаммаду. И кто, как не Амр знал: в тот миг, когда умрет последний мусульманин, умрет вместе с ним и живое слово Пророка.
— О, Аллах, — вопросительно глянул он в небо, — я не знаю, что делать.
И в следующее мгновение Амр понял, что солнца уже два.
Он тряхнул головой, протер глаза, оглядел мигом ставшие оранжевыми горы и снова посмотрел вверх. Одно солнце было хвостатым — таким же, как в тот год, когда он впервые услышал о Мухаммаде.
— Идем на Фаюм, — хрипло скомандовал он задравшим головы, изумленно открывшим рты всадникам. — А там Аллах путь укажет.
* * *
Когда Симон ворвался в гавань Кархедона, его тягловая четверка была уже на последнем издыхании. Он спрыгнул и стремительно двинулся вдоль хватающихся за сердца купцов.
— Спасибо, что подвез, держи, — шел он от брата к брату и каждому совал в ладонь по крупной серебряной монете.
— Что это? — поднял разбегающиеся глаза старший из братьев.
— Каждая услуга должна быть оплачена, — благодарно улыбнулся Симон, — а вы отлично поработали.
Расплатившись, он бросился вниз, в порт. Симон прекрасно запомнил написанный им на папирусной четвертушке адрес Елены, однако сначала следовало попасть в Александрию. Вот только причалы — все до единого — были пусты. Опытные капитаны, едва увидев комету, сразу вышли в море — подальше от слишком опасных во время катаклизмов берегов. И лишь у самого последнего причала стояла одинокая, определенно неисправная галера.
— Что стряслось? — подбежал он к сгрудившимся у галеры тревожно поглядывающим на оранжевое небо пассажирам.
— На затонувшее судно напоролись, — мрачно отозвался один, — лоцман, щенок неопытный, торчащую мачту проглядел…
— Это не я виноват! — с отчаянием возразил стоящий здесь же лоцман, действительно слишком уж молодой, — это все святой отец…
Симон хмыкнул, пробился сквозь толпу поближе к судну, с облегчением отметил, что ремонта здесь осталось немного, и вдруг почуял что-то знакомое. Поднял глаза, оглядел толпу и почти сразу увидел Кифу. Главный оппонент смотрел прямо на него, и в глазах его чуть-чуть просвечивало старательно спрятанное отчаяние.
— В Александрию? — скорее утвердил, чем спросил Симон.
— Ты тоже, — поджал губы Кифа.
Они оба понимали, что оппонент бросил Вселенский Собор вовсе не из-за минутного каприза.
«Нет, — сразу отверг самую худшую из версий Симон, — Кифа не знает о Елене ничего. Но что он тогда здесь делает?»
Он стремительно перебрал все возможные варианты и сразу же признал: не подходит ни один. Кифа не имел права бросить Собор в столь важный, действительно переломный момент. За подобное самовольство Церковь лишает своих чад всего и сразу.
«Значит, епископ Римский разрешил…»
Симон еще раз мысленно просмотрел все, что знает о сложных отношениях внутри Церкви, и вдруг вспомнил ночную беседу с Ираклием.
«Войска курейшитов пересекли пролив…» — сказал император.
— Что, Кифа, — усмехнулся Симон, — боишься, что ваши купцы к переделу южного пирога не поспеют?
Он сказал это очень образно и расплывчато, а главное, наудачу, но зрачки его вечного оппонента расширились и тут же — на миг, не более — скакнули в сторону.
— Ладно, можешь не отвечать, — разрешил Симон.
Он лучше других знал, что Кифа обязан соврать, а правду он и так уже знал.
* * *
Когда Амр с его двумя сотнями всадников, входил в Фаюм, на улицы высыпали все — от мала до велика. Вот только Амр, главная, казалось бы, угроза, не интересовал никого, — все смотрели в небо. Он и сам нет-нет, да и поглядывал на медленно, но верно растущую в размерах комету. Амр прекрасно помнил, как тогда, двадцать восемь лет назад это кончилось жутким ударом, сбросившим его селение — вместе с домами, людьми и скотиной — шагов на четыреста вниз по склону холма.
Амр покачал головой. Странным образом, в момент удара почти никто не пострадал, но вот земля… однажды сдвинувшись, она уже не останавливалась, и стены домов покрыли трещины, источники четырежды меняли место выхода на поверхность, и, в конце концов, племя отселилось на другую сторону ущелья. Ждать и бояться новых подвижек земли оказалось невыносимым.
— Аравитяне! Смотрите, это аравитяне!
Амр подобрался. Здесь, на главной улице города они бросались в глаза куда как больше, чем комета над головой.
— Куда? — заступил дорогу Амру крупный пожилой грек, явно из бывших солдат.
— К губернатору.
— Ты ведь — Амр? — прищурился грек.
Амр кивнул.
Грек на мгновение задумался, а затем развел руками и отошел в сторону. Война так и не была никем объявлена, и решить, надо ли, рискуя собой, останавливать это шествие, было непросто. И лишь у центральной площади подоспевшие ополченцы вежливо, но непреклонно отсекли от Амра большую часть людей, оставив ему, как сопровождение, около трех десятков.
— Ты не царской крови, — бесцеремонно объяснили ему, — хватит с тебя и этих.
Амр лишь рассмеялся; на месте ополченцев он бы не пропустил к первому лицу столь богатого города и этих тридцати. А едва Амр встретился с вышедшим ему навстречу губернатором глазами, как ему стало ясно: его не просто ждали, империя учла все — до деталей.
— Ну, что Фаюм сейчас пуст, ты, я думаю, знаешь, — внимательно посмотрел ему в глаза губернатор, едва они присели на подушки.
Амр молча кивнул.
— Но твоим людям нужна еда… много еды. И ты пришел, чтобы ее взять…
