— А ну, брось этот чертов кнут. Я слышал — твой хозяин любит кнуты. Это ты научила его их любить?
— Я и тебя также научу. У меня в стране мы не занимаемся такими глупостями, как белые мужчины и женщины. Мы лучше проводим время. Все, что вы, белые люди, делаете, — это стонете, мычите, вздыхаете, и на этом все кончается. Ты такой же, как и все белые мужчины. Удовлетворишь себя за две минуты и думать не думаешь, что происходит с женщиной. Женщина тоже любит получать удовольствие. Женщине доставляет удовольствие высечь мужчину и подчинить его себе перед тем, как он подчинит ее.
— Я могу доставить тебе удовольствие и без того, чтобы ты меня порола. Никогда никаких жалоб на меня раньше не было.
Она попятилась от него и, прежде чем он сумел остановить ее, снова замахнулась. На этот раз плеть впилась ему в тело, и, прежде чем он смог поймать ее, бегая за ней вокруг стола, она еще несколько раз стукнула его плетью, пока наконец он не вскочил на стол и не прыгнул, выхватив кнут у нее из рук. Он бы с удовольствием сломал эту изящную игрушку, если бы она не была такой гибкой. Карма пыталась вновь завладеть кнутом, рыча, кусаясь и царапаясь. Длинные ногти ее оставляли глубокие полосы у него на спине, и даже его сила, казалось, не могла с ней совладеть. Перед ним уже была не женщина, а животное, дикое, скользкое и сильное, беспощадное в своей ярости.
Пока он боролся с ней, пытаясь уберечься от ее ногтей, потому что в своем неистовстве она вполне могла кастрировать его, ему удалось просунуть колено позади нее, толкнуть и почувствовать, как она теряет равновесие и падает. Молниеносно он оказался на ней, придавив ей плечи коленями и прижав ее руки к полу. Вдруг он почувствовал, как она обмякла под ним, злобный оскал пропал с ее лица и дикий огонь исчез из глаз. Вытянув голову вверх, как можно дальше, она высунула язык, красный и заостренный, дотрагиваясь им до Рори, как обжигающим огнем, и заставляя разгореться все его чувства, пока его хватка не ослабла из-за ее страстного желания. Он опрокинулся и свалился с нее на пол, тяжело дыша, истощенный, пресыщенный и безвольный.
Она выпуталась из-под его безжизненного тела и метнулась на кровать, вытянув вперед руки и пальцами приглашая его, маня к себе. Хотя в этот момент он чувствовал к ней отвращение, Рори был заворожен ее мановениями. Он медленно сел, шатаясь, подошел к кровати и отдался во власть ее ласк, оставаясь совершенно пассивным под натиском ее атак.
Рот ее, подобный некоему красному влажному непристойному цветку, облизывал его всего; стремительный язык разжигал новый огонь в его крови, огонь, который, как он думал, никогда не мог возродиться в нем; пальцы ее судорожно сжимались, ласкали и манипулировали с демонической яростью; руки и ноги ее обвили его, а тяжелые перси ее душили его. Тело Рори, обессилевшее и истерзанное ее бешеными атаками, реагировало на нее, даже когда его мозг отвергал ее безумство. Пламя продолжало в нем разгораться, но на этот раз, вместо того чтобы позволить ей поступить по-своему, он заставил ее подчиниться: несмотря на все ее сопротивление и попытки вырваться от него, став хозяином положения, он овладел ею, грубо и жестоко. Он почувствовал, как что-то в ней откликнулось на его насилие над ней, и Рори дубасил ее беспощадно, невзирая на ее мольбы. С последним конвульсивным хриплым вздохом он упал на нее, лишенный своей нечаянной страсти. Через мгновение, несмотря на все ее просьбы о продлении удовольствия, хватающие руки и исходящий слюной рот, он не обращал на нее внимания.
Она плюнула в него, и слюна струйкой потекла вниз по его щеке.
— Ты называешь себя мужчиной. Ба! Возвращайся в носовой кубрик, и пусть матросы порезвятся с тобой, потому что никакой ты не мужчина.
— Я доказал тебе это не раз и не два, а целых три раза, если ты помнишь, что произошло на палубе. — Он нагнулся к полу за одеждой.
— Тьфу! — презрительно хмыкнула она, слушая о его достижениях. — Мужчина не слабеет так быстро. После первого раза он не колеблется; после второго ему требуется лишь минутный отдых; после третьего он должен полежать немножко; после четвертого раза ему может понадобиться непродолжительный сон, если он слабак; после пятого он спит всю оставшуюся ночь, чтобы восстановить силы для шестого и седьмого раза утром. Ба! Белые мужчины — не мужчины. Только черные мужчины — настоящие мужчины, а я думала, когда впервые увидела тебя, что ты, может быть, так же хорош, как и черный мужчина. У белого мяса не такой вкус, как у черного мяса. Я плюю на тебя.
Ее насмешки ничего не значили для Рори. Он был совершенно обессилен. Он больше уже ничего не хотел от этой женщины-дьявола. Пытаясь реабилитировать скорее не себя, а свою расу, он проговорил неуверенно:
— Никакой мужчина на это не способен.
Все пуговицы он застегнул не в те петли.
Она сидела, скрестив ноги, на кровати, насмешливо тыча в него пальцем.
— В моей стране способны. Видел бы ты моего брата. Ай-яй-яй! Какой мужчина! Так красив, что слов нет. За одну ночь он удовлетворил двадцать женщин, и последняя кричала так же громко, как и первая. Когда я была совсем маленькой девочкой, а моему брату было всего пятнадцать, он и то лучше тебя справлялся. Ба! Я называла тебя мужчиной, но я ошиблась. Еще раз плюю на тебя и на всех хилых белых мужчин.
— Плюй и иди к черту. Когда завтра утром вернется капитан, пусть он наградит тебя шестым и седьмым разом, если сможет. С меня довольно. Боже мой, как от тебя воняет. Вообще больше не подходи ко мне никогда. Я из-за тебя не собираюсь выносить удары капитанской «кошки», сука черная.
Он открыл дверь и высунулся в коридор. Увидев, что там никого нет, он закрыл за собой дверь, слыша, как о нее ударилась пущенная Кармой туфля. На палубе освежающий бриз дал ему понять, что корабль был на ходу, он подбежал к перилам, перегнулся через них и увидел, как белая пена плела кружева на черном зеркале воды. Взбежав по ступенькам на шканцы, он увидел второго помощника капитана, стоящего у руля.
— Мы плывем, сэр? — не мог скрыть удивления Рори.
— Да, да, мистер Махаунд, разве не видите.
— А капитан Спаркс? Он же остался, на берегу на ночь.
— Капитан Спаркс вернулся около двух часов назад, мистер Махаунд, и приказал нам отплывать с отливом.
— Но капитана Спаркса нет на борту. — Рори был уверен в этом, потому что только что вылез из кровати капитана Спаркса.
— Капитан Спаркс на борту, мистер Махаунд, и, уверен, спит в своей каюте.
Больше Рори нечего было сказать. Или ему все приснилось, или помощник лгал. Одно Рори знал наверняка: ему ничего не приснилось. Тот факт, что все пуговицы на его рубашке были застегнуты неправильно, доказывал это. В эту ночь черт устроил себе праздник, но звали этого черта не Махаунд. Это был сам старик Гарри. Рори почти физически чувствовал запах горящей серы, но знал, что это были остатки духов Кармы, попавших ему на тело. Ну, и на что же ему жаловаться? Он добился того, чего хотел, и даже больше от этой черной сучки. Наконец-то с тех пор, как он попал на корабль, ему не придется обхватывать ноги руками, сидя у подножия своей койки, и вызывать образы Кармы. Он облегченно вздохнул. Где бы ни был Спаркс, он не влетел к себе в каюту и не нашел там Рори, борющегося с его шлюхой. Он пожелал второму помощнику капитана спокойной ночи и пошел к себе.
