— Но капитана Спаркса нет на борту. — Рори был уверен в этом, потому что только что вылез из кровати капитана Спаркса.
— Капитан Спаркс на борту, мистер Махаунд, и, уверен, спит в своей каюте.
Больше Рори нечего было сказать. Или ему все приснилось, или помощник лгал. Одно Рори знал наверняка: ему ничего не приснилось. Тот факт, что все пуговицы на его рубашке были застегнуты неправильно, доказывал это. В эту ночь черт устроил себе праздник, но звали этого черта не Махаунд. Это был сам старик Гарри. Рори почти физически чувствовал запах горящей серы, но знал, что это были остатки духов Кармы, попавших ему на тело. Ну, и на что же ему жаловаться? Он добился того, чего хотел, и даже больше от этой черной сучки. Наконец-то с тех пор, как он попал на корабль, ему не придется обхватывать ноги руками, сидя у подножия своей койки, и вызывать образы Кармы. Он облегченно вздохнул. Где бы ни был Спаркс, он не влетел к себе в каюту и не нашел там Рори, борющегося с его шлюхой. Он пожелал второму помощнику капитана спокойной ночи и пошел к себе.
Тонкие серебряные звуки арфы Тима повисли в воздухе. Рори не будет искать встречи с Тимом в эту ночь. Вместо этого он пойдет в свою каморку и заснет. Нечего думать о том, что могло бы произойти. Ничего не произошло. Но уж он, черт возьми, никогда больше не станет рисковать своей безопасностью из-за этой лысой проститутки. Его передернуло. Даже вонь ее внушала ему отвращение.
На следующее утро, когда Рори спустился в затхлую каморку, которую он делил со стариком Стоутом, чтобы на весь день обречь себя на учет новой партии вина, взятого на борт на Мадейре, он наткнулся там на распростертого на полу мертвецки пьяного Стоута. Тот притащил бочонок мадеры и вскрыл его. Часть вина вылилась из отверстия в бочке и образовала на полу лужицу, в которой и лежал старик. Возможно, впервые за всю свою сквалыжную жизнь он напился от души. Рори поставил бочонок, чтобы из него ничего не выливалось, не забыв сделать добрый глоток, вытянул Стоуту ноги, сунул ему под голову скатанный мешок и уселся за стол.
Он никогда не испытывал особого удовольствия от этой работы, но сегодня она вызывала у него просто отвращение. С утра он ломал голову: не приснилось ли ему все? Да нет, на теле у него были рубцы от ее кнута и следы зубов. Наконец, просидев полчаса, тупо уставившись на гроссбухи в переплетах из телячьей кожи и заново переживая сцены в каюте капитана, Рори вздохнул и раскрыл гроссбух, подрезал фитили у свечей и заточил гусиное перо. Если бы он мог придумать еще какие-нибудь проволочки, он бы обязательно их использовал, потому что ему не нравилась душная каморка и еще меньше нравилась монотонная работа по заполнению гроссбухов. Кроме того, он даже не знал, с чего начать без опытного руководства Стоута.
Вряд ли ему стоило беспокоиться на этот счет. Как только он обмакнул перо в чернильницу и сделал первую запись (наверняка неверную), в дверь тихо постучали и в комнату вошел Лизи, юнга. Черты его детского лица были обезображены гноящейся россыпью прыщей, а под бледно-голубыми глазами были темные круги, но он был весел и беззаботен и, опершись своей толстенькой задницей о край стола, уставился на Стоута на полу.
— Старый босяк напился, а? — спросил он, насмешливо показывая пальцем. — Пьян, как стелька, у-у, старая свинья! Вы не против, если я сделаю глоток мадеры, раз уж старик Стоут вскрыл бочонок?
— Валяй. — Рори мог позволить себе подобную щедрость. — Только не напивайся, Лизи. А то начнешь спотыкаться на палубе, и все захотят узнать, где это ты так набрался. Я ведь могу списать этот бочонок как разбитый, и капитан Спаркс никогда об этом не узнает, но если ты будешь это афишировать, то Стоуту может влететь, да и мне тоже.
— Мне неловко об этом говорить, но вы и так уж в беде, миста Махаунд. Поэтому-то я и пришел. Капитан Спаркс делает вам комплименты типа: «Не соблаговолит ли мистер суперкарго Махаунд явиться ко мне в каюту сейчас же?» Старик Бастинадо дышит огнем, хоть по нему ни за что и не скажешь, он ведь такой вежливый. Когда старый мерзавец поднимает шум, не стоит волноваться, но когда он спокоен и вежлив — значит, шлея под хвост попала. Он и его черномазая шлюха всю ночь вчера визжали, она даже завтрак не могла ему подать сегодня утром. Мне самому пришлось его готовить кроме всего прочего.
А теперь Старик Бастинадо послал меня за Тимом О'Тулом и вами, миста Махаунд. Что это вы с Тимом натворили? Дурака сваляли? — Он хитро посмотрел на Рори.
— Не твое собачье дело, шлюха матросская.
— Для вас жареным запахло, а вы сердитесь. Похоже, вы с Тимми не просто песенки пели. Похоже, Тимми не только на своей арфе играл, а то бы Старик за вами двумя не посылал. Ему-то в общем наплевать, если все шито-крыто, но…
— Не будь ты такой мелюзгой, я б тебя раздавил, как таракана. — Рори с сожалением положил гусиное перо. Перспектива нудной писанины в гроссбухе теперь выглядела гораздо более привлекательно, чем вызов на ковер в каюту Спаркса. Неужели Старик Бастинадо проведал про прошлую ночь? Нет, только если Карма рассказала ему об этом; но если так, значит, он ее нещадно высек. Однако Лизи сказал, что Спаркс вызвал Тима тоже, а уж Тим-то никакого отношения к событиям прошлой ночи не имел. Что ж, был только один способ узнать всю правду: держать ответ перед капитаном, положившись на удачу.
Тем не менее, руки у Рори тряслись от страха, когда он последовал за колышущимися ягодицами Лизи вверх на палубу, а потом вниз по сходному трапу к двери капитана. Лизи постучал, и голос изнутри, на удивление Рори, не показался ему уж слишком разгневанным. Во всяком случае, голос этот не мог принадлежать человеку, которому возлюбленная только что наставила рога.
— Войдите. — В голосе Спаркса сохранялась видимость гостеприимства.
Каюта выглядела совершенно по-другому в это утро, когда солнце вливалось через иллюминаторы левого борта. Трудно было поверить, что лишь прошлой ночью она была местом сибаритской пирушки. Теперь птицы в клетках пели, а цветущие растения создавали такой аромат в каюте, что можно было подумать, будто находишься в английском коттедже. Струящийся солнечный свет бросал сияющее яркое пятно на турецкий ковер и создавал золотой ореол вокруг ослепительно белого парика капитана. Но несмотря на атмосферу тихого умиротворения в каюте, нос Рори учуял едва сохранившийся запах мускуса Кармы, хотя ее там не было. Вместо нее Рори увидел унылую фигуру Тима со склоненной курчавой рыжей головой и опущенными плечами, стоящего перед зеленым сукном капитанского стола.
Спаркс смотрел на Рори, и любезность его улыбки не сулила ничего хорошего. Рори уже усвоил это. Все члены команды страшились улыбки капитана. И все же это была чарующая улыбка, воздействие которой усиливалось его мрачным видом, осанкой, самообладанием и полной невозмутимостью. Власть его была непререкаема. Он был верховным владыкой.
