Проговорив этот страшный приказ, она упала в глубину повозки и вновь оставалась молчаливой и неподвижной.
Карлос больше ни о чем ее не спрашивал. Он поспешил прекратить разговор, потому что вырвавшиеся у матери слова не прошли мимо многих ушей: услышав их, офицеры, алькальд и священники обменялись взглядами.
Посадив сестру в повозку и обняв ее на прощание, Карлос вскочил на лошадь. На минуту он остановился перед амфитеатром, на скамейках которого сеньоры и сеньориты сидели в страшном волнении. Они знали о намерении охотника, и большинство из них переживали за его жизнь, готовые отговорить смельчака. Среди них была одна, тревога которой была не легче, нежели у Розиты, но она не смела обнаружить ее и вынуждена была страдать и терпеть втихомолку.
Карлос знал это и, достав белый платок, махнул им в знак прощанья, словно посылая кому-то последнее «прости», потом повернул лошадь и направился к утесу.
Дамы и простолюдинки с любопытством спрашивали друг у друга: кому же предназначалось это прощание? Они высказывали различные предположения и произносили многие имена, пошли разговоры, толки, пересуды. И только одна знала истину, и сердце ее трепетало между любовью и страхом.
Все, кто только был верхом, поехали вслед за охотником по извилистой тропинке, по скалам на плоскогорье. Другая дорога была проложена по противоположному каменному откосу – и только эти два прохода вели в долину Сан-Ильдефонсо.
От долины было несколько миль до горной тропинки, которая сама тянулась около мили. Не много зрителей, за исключением всадников, решились последовать за охотником. Большинство довольствовалось тем, что приблизилось на такое расстояние, чтобы лучше увидеть интересное и волнующее зрелище.
Легко догадаться, что оба офицера были в числе спутников Карлоса.
Ожидать пришлось более часа, но этот антракт не прошел без развлечений. Поставили стол для монте – любимой карточной игры мексиканцев; два отца миссионера уселись за ним, и их пример увлек толпу любителей. Золото и серебро быстро переходило из рук в руки, в то время как сеньоры и сеньориты с удовольствием занимались своей любимой, спокойной, несложной игрой в чуса.
Через полчаса всеобщее внимание было поглощено блистательным боем петухов, из которых один принадлежал алькальду, а другой священнику. Представитель церкви одержал победу. Его серый петух вонзил длинные стальные шпоры в голову красного петуха и уложил его на месте. Зрелище это доставило удовольствие всем зрителям, исключая, впрочем, алькальда.
В момент окончания петушиного боя Карлос и его спутники выбрались на плоскогорье. Карлос ездил взад и вперед по крутому скату, очевидно, делая распоряжения и договариваясь об условиях своего опасного пари.
Наконец, он выехал вперед и назначил место для исполнения своего дерзкого замысла. С плоскогорья скал не видно, и если отступить на сотню шагов от края обрыва, не увидишь и долину, огромную пропасть в тысячу футов глубиной. Почва здесь была крепкой, покрытой невысокой густой травой, на которой не виднелось ни одного камешка, и представляла собой ровный зеленый луг для опасной скачки.
Уже говорилось, что утес выдавался вперед мысом из ряда скал. Снизу, из долины, этот уступ был отчетливо виден, наверху выглядел как продолжение плоскогорья. На этом-то остроконечном утесе Карлос и предполагал остановить на бегу мустанга.
Он несколько раз проехал по выбранной местности, внимательно исследуя почву, чтобы убедиться в безопасности. Почва оказалась не настолько плотной, чтобы по ней скользили конские копыта, но и не рыхлой, чтобы увязать в ней. За ним следили Вискарра, Робладо и еще несколько всадников, но все они держались на почтительном расстоянии от пропасти. Хотя они долгое время и жили на этой утесистой местности, среди величественных и грозных ландшафтов, но многие не решались стать на край страшного выступа и заглянуть в бездну, зиявшую под их ногами.
Спокойный, словно находясь на берегу канала, Карлос подъехал к самому краю и с удивительным хладнокровием велел провести линию. Лошадь его, очевидно привыкшая путешествовать по самым крутым вершинам, также не обнаруживала ни малейшего беспокойства. По временам, вытянув шею и заглядывая вниз, в долину, она ржанием приветствовала лошадей, которых видела издали. Карлос специально долго удерживал ее на краю пропасти, чтобы лучше освоить с опасностью, раньше, чем приступить к выполнению своего решения.
Линия была проведена на дистанцию двух лошадиных корпусов от последних кустиков травы, торчавших над бездной. Вискарра и Робладо хотели еще более сузить эту границу, но этой настойчивостью вызвали ропот негодования и даже приглушенные возгласы: «Позор!». Толпа не знала причины, руководившей ими, но чувствовалось, что, конечно, они желали гибели охотника. У каждого причина была своя. Оба они ненавидели Карлоса, но ненависть эта возникла в разное время, у Робладо – даже позже. Час тому назад ненависть Робладо приняла огромные размеры. Стоя у амфитеатра, он мог видеть, к кому относился прощальный привет белым платком. Ярость его равнялась изумлению, и он, задыхаясь, стал разговаривать со своим соперником грубо и свысока.
Как ни ужасно подобное предположение, но оба офицера были бы счастливы, если бы охотник упал с вершины утеса, в чем, впрочем, нет ничего невероятного, если принять во внимание местность, людей и то время: под небом Новой Мексики не редкость более бесчеловечные желания и действия даже теперь.
Молодой скотовод, который сопровождал своего приятеля и вместе с ним поднялся на плоскогорье, старался добиться для него более честных условий, чтобы игра шла по всем правилам. Он имел достаточно доброе сердце и разум, чтобы поддерживать правое дело, хотя бы и вопреки офицерам, и слово его не оставалось без внимания, ибо хотя он был и не особо важной особой, однако, имея приличное состояние, пользовался влиянием, которое везде в мире человеку придается богатством.
– Карлос, – сказал он, пока шли приготовления, – вижу, что никто не победит вашего упрямства, а так как мне и самому не удалось переубедить вас, то мне не хотелось бы поставить вас в затруднительное положение; не следует вам подвергаться опасности из-за безделицы – вот вам мой кошелек: возьмите сколько нужно, спорьте на сколько пожелаете.
С этими словами он протянул Карлосу кошелек, который должен был, судя по объему, вмещать значительную сумму.
По лицу охотника можно было прочесть, как он тронут этим великодушным предложением; однако же с минуту он молча смотрел на предложенный кошелек.
