– Осмелюсь, государыня!
– Но это же убийство! – продолжала Екатерина.
– Государыня, – доказывал ей Амбруаз, – пробуравить череп осторожно, по правилам науки, – это не то, что раздробить его тяжелым палашом! А разве мы не умеем залечивать раны!
– Но можете ли вы, мэтр, ручаться за жизнь короля? – спросил кардинал.
– Один бог волен в жизни и в смерти нашей. Вы это, господин кардинал, знаете лучше меня. Я могу вас заверить в другом: иного выхода нет! Это единственная возможность, но она, конечно, только возможность.
– Но, однако, вы говорите, что ваша операция может пройти удачно! Не так ли, Амбруаз? – обратился к нему герцог де Гиз. – Скажите, вам уже приходилось делать ее? И с каким успехом?
– Да, монсеньор. Совсем недавно я оперировал так господина де ла Бретеш, что проживает по улице Гарпий, под Красной Розой, а если угодно вашей светлости вспомнить, такую же операцию я сделал господину де Пьенн во время осады Кале…
Должно быть, Амбруаз Парэ не без умысла вспомнил об осаде Кале, ибо герцог де Гиз не мог остаться равнодушным к этому факту.
– А ведь и в самом деле… – сказал герцог де Гиз. – Ну что ж, теперь я уже не могу колебаться… На операцию я согласен!
– И я, – заявила Мария Стюарт.
– Но только не я! – воскликнула Екатерина.
– Государыня, но ведь вам говорят, что это последняя возможность! – возразила ей Мария.
– А кто говорит? – переспросила Екатерина. – Амбруаз Парэ – еретик! Другие врачи так не думают!
– Вот именно, государыня, – подтвердил Шапелен, – мы все возражаем против предложения мэтра Парэ.
– Вот видите! – торжествовала Екатерина.
Тогда герцог де Гиз, вне себя от бешенства, подошел к Екатерине, отвел ее в сторону и сдавленным шепотом сказал ей:
– Слушайте, государыня, ведь вы хотите, чтобы ваш сын умер и чтобы уцелел ваш принц Конде! Вы столковались с Бурбонами, с Монморанси! Сделка состоялась! Я знаю все! Берегитесь!
Но Екатерина была не из тех, кого можно запугать. Герцог де Гиз просчитался. Она поняла, что тут нужна решительность, если уж герцог стал играть в открытую. Она бросила на него испепеляющий взгляд, затем метнулась к двери и распахнула ее настежь:
– Канцлер, сюда!
Канцлер л’Опиталь, согласно приказанию, ожидал в соседнем зале; при нем были все сторонники Екатерины Медичи, каких ему удалось собрать.
Услышав возглас Екатерины, он двинулся вперед. У открытой двери столпились любопытные придворные.
– Господин канцлер, – повысила голос Екатерина, – над особой короля желают произвести операцию, тяжелую и безнадежную. Мэтр Парэ намеревается просверлить ему голову каким-то инструментом. Я, мать короля, и со мною три врача… мы не допустим этого преступления. Учтите это, господин канцлер!
– Закрыть дверь! – крикнул герцог де Гиз.
Несмотря на ропот придворных, Габриэль все же захлопнул дверь. Канцлер остался в королевской спальне.
– Господин канцлер, – обратился к нему герцог де Гиз, – примите к сведению, что операция эта необходима и что мы, королева и я, ручаемся если не за исход ее, то за мастерство хирурга.
– А я, – воскликнул Амбруаз Парэ, – беру на себя всю ответственность, какая падет на меня! Да, я отдам свою жизнь, если не сумею спасти жизнь короля! Но время проходит! Посмотрите на короля!
И в самом деле, Франциск II лежал бледный, неподвижный. Казалось, что он уже ничего не видит, ничего не слышит. Он даже не отвечал на слова Марии, обращенные к нему.
– Так поторопитесь же, – сказала Мария Амбруазу, – поторопитесь, во имя господа! Попытайтесь спасти жизнь короля!
Канцлер невозмутимо заявил:
– Я не могу вам препятствовать, но мой долг велит мне учесть пожелание королевы Екатерины.
– Господин л’Опиталь, вы больше не канцлер, – холодно произнес герцог де Гиз и обратился к хирургу: – Действуйте, Амбруаз!
– Тогда мы, врачи, удаляемся, – сказал Шапелен.
– Пусть так, – отвечал Амбруаз. – Но теперь я требую абсолютной тишины. С вашего позволения, господа, лучше бы всем вам выйти. Если я здесь хозяин, мне одному за все и отвечать.
За эти минуты Екатерина Медичи не проронила ни слова. Она неподвижно стояла у окна и смотрела на двор ратуши, откуда доносился какой-то шум. Но в комнате на этот шум никто не обратил внимания.
Все напряженно следили за Амбруазом Парэ, который с завидным самообладанием готовил инструменты.
Но едва он наклонился над постелью Франциска, шум снаружи усилился и докатился до соседнего зала. Злобная, торжествующая улыбка пробежала по бледным устам Екатерины. Дверь с силой распахнулась, и коннетабль Монморанси в полном вооружении показался на пороге.
– Вовремя! – вскричал он.
– Что это значит? – произнес герцог де Гиз, хватаясь за клинок.
Амбруаз Парэ поднял голову и остановился. Двадцать дворян, сопровождавших Монморанси, ворвались вместе с ним в королевскую спальню. Вполне понятно, что в этих условиях удалить их из комнаты было просто невозможно.
– Если так, – с досадой буркнул Амбруаз Парэ, – я отказываюсь от операции!
– Мэтр Парэ! – вскричала Мария Стюарт. – Я королева! Я вам приказываю подготовить операцию!
– Государыня, я же говорил: основное условие – полная тишина, а здесь сейчас… – и хирург указал на коннетабля с его свитой.
– Господин Шапелен, – потребовал коннетабль, – примените ваше средство.
– Сию же минуту, – засуетился Шапелен. – У меня все готово.
И с помощью двух своих собратий он немедленно влил микстуру в ухо королю.
Мария Стюарт, Гизы, Габриэль, Амбруаз ничего не смогли поделать. Растерянные, окаменевшие от ужаса и собственного бессилия, они молчали. Зато говорил коннетабль:
– Вот и хорошо! И подумать только: без меня вы успели бы раскроить череп королю! Нет, уж предоставьте королям Франции умирать на полях сражений и пусть разит их меч врага, но только не нож хирурга!
Потом, упиваясь смятением герцога де Гиза, он добавил:
– Я прибыл, благодарение господу, как раз вовремя! Вы хотели, как мне сказали, отрубить голову принцу Конде, моему милейшему племяннику! Но вы разбудили старого льва в его логовище – и вот он здесь! Я освободил принца, договорился с запуганными вами Генеральными штатами и, как коннетабль, снял часовых, которых вы поставили у ворот Орлеана! С каких это пор охраняют у нас короля от собственных его верноподданных!
– О каком короле вы говорите? – спросил Амбруаз Парэ. – Скоро у нас будет другой король – Карл Девятый! Посмотрите, господа, – обратился он к врачам, – несмотря на вашу знаменитую микстуру, гной прорвался внутрь и теперь проникает в мозг…
По скорбному виду Амбруаза Екатерина поняла – все кончено.
