— Как Русской Америки? А испанцы? — все никак не мог понять Фима.
— А что испанцы? Продвижение испанцев на север по побережью Тихого океана остановилось где-то за Сан-Франциско. Трещавшая по швам, одряхлевшая Испанская империя уже не имела тех ресурсов, которые позволили бы ей эффективно держать под контролем обширные американские территории. С востока на Атлантике подпирали англичане и французы, а тут, с севера, русские. Да и потом, что они могли сделать? Их тут было слишком мало, чтобы права качать. К тому же, когда здесь появились русские, у них с испанцами сложились, как известно, весьма романтические отношения! — улыбнулся Дмитрий, наслаждаясь полным контролем над аудиторией. — «Юнону и Авось» помните?
— «Ты меня на рассвете разбудишь, проводить необутая выйдешь…» — вдруг запела красивым грудным голосом Марго.
— «Ты меня никогда не забудешь, ты меня никогда не увидишь…» — с готовностью, но не в такт подхватил Фимка.
— Во-во… — Дмитрий улыбнулся и вновь уткнулся в свой ноутбук.
— Ну, а дальше, Дмитрий Сергеич? — заволновались ребята.
— А что дальше? Камергер Резанов оставил здесь о себе хорошую память! Романтическая история романтического века! Влюбил в себя дочку коменданта Сан-Франциско, очаровал ее отца, затем подружился с ее братом, Доном Луисом де Аргуэльо, который, кстати, сменил отца на посту коменданта пресидио, то есть крепости Сан-Франциско… Так что русские с самого начала обзавелись здесь хорошими связями!
— Почему это «влюбил»? — театрально надула губки Марго. — Ничего-то вы не понимаете! Он влюбился!
— Ну, об этом мы сейчас спорить не будем, — миролюбиво заметил Дмитрий, — но факт остается фактом: после первого ознакомительного посещения Сан-Франциско на резановской «Юноне», спустя всего несколько лет, русские вернутся сюда вновь, и уже надолго. Приказ об основании форта, по совету Резанова, отдаст тогдашний правитель Русской Америки Баранов. А строить форт будет Кусков, его заместитель и впоследствии первый комендант форта… Вот были люди! Уж чем-чем Россия всегда славилась, так это людьми! Жаль, что сейчас их мало кто помнит, кроме, пожалуй, историков и специалистов. Хотя это, впрочем, тоже вполне по-российски!
— Так а что же мы тут не закрепились тогда? — внезапно ощутив свою национальную причастность к историческим событиям, забеспокоился Фима. — Получше Аляски-то!
— Тебя, Фимка, не было, вот и не закрепились, — не упустила случая поддеть его Марго.
— Ну хорошо, они, — закатив глаза, поправил себя Фимка.
Но Дмитрий был вполне серьезен.
— Насчет Аляски ты, Фимка, ошибаешься. Аляска была тогда основным поставщиком пушнины, которая на мировых рынках ценилась на вес золота. Представь, пушнина была нефтью того времени. В Калифорнии морского зверя было намного меньше! Хотя, конечно, других достоинств хоть отбавляй. И главное из них, что и послужило поводом для принятия этого решения Резановым, — здесь можно было растить хлеб! Вопрос пропитания на Аляске был вопросом жизни и смерти для русских в американской колонии! А насчет «они», поясни, пожалуйста, кто — «они»? И что значит, по-твоему, «не закрепились»?
— Ну, кто-кто, Россия, конечно, — продолжал наступать Фима.
Дмитрий не ответил и уставился в окно. Дорога спускалась к побережью. «Смотри ты, как за разговором незаметно пролетели девяносто миль», — подумал он. В общем, он был собой доволен. Несколько дней глубокого изучения материалов, копания в книгах и архивах явно не прошли даром. Судя по заинтересованности ребят, вопросом он владел. Сами того не подозревая, Марго и Фимка были сейчас как бы подопытными кроликами, на которых Дмитрий отрабатывал свою телевизионную историю. Не все, правда, еще клеилось.
— Ах, Россия! — возобновил диалог Дмитрий. — Ну так это, брат, и есть та загадка, на тему которой я в нашем будущем телефильме и хочу порассуждать… Тут явно есть что-то, чего я пока не могу ухватить…
Дмитрий опять умолк и начал пристально вглядываться в дорогу, которая стала более извилистой и теперь непредсказуемо петляла по поросшему лесом склону. Фима, преодолевая крутые повороты, от сосредоточенности так напрягся, что даже приоткрыл рот. Так, казалось ему, он ничего не пропустит. Что касается Марго, то она со своего сиденья продолжала внимательно наблюдать за Дмитрием в зеркало заднего вида.
— Дело в том, что здесь закрепилась не Россия, или, точнее, не столько Россия, сколько. Русско-американская компания! Слыхали про такую?
В ответ Марго и Фима лишь синхронно пожали плечами.
— Хотя правильнее ее называть, как сейчас пришли к выводу ученые, «Российская Американская Компания». Дело в том, — продолжал Дмитрий, — что именно ей, первому олигархическому образованию в истории России, принадлежали тогда все эти необъятные и богатейшие пространства от Аляски до Северной Калифорнии. Акционерами Компании была практически вся российская элита, включая и членов царской фамилии. Но вот потом… Потом, по-видимому, что-то случилось…
Машина тащилась уже со скоростью 20 миль в час. Даже воспитанные калифорнийские водители, собравшиеся за ними в длинную очередь, стали выказывать признаки некоторого беспокойства, безуспешно стараясь обогнать ползущий по дороге минивэн.
— Почему-то на это никто не обращал особого внимания, но есть один факт, который, прямо скажем, интригует. Дело в том, что многие декабристы были либо акционерами, либо людьми, так или иначе связанными с Российской Американской Компанией. А небезызвестный Кондратий Федорович Рылеев, — здесь Дмитрий «повесил» прямо-таки качаловскую паузу, — был даже управляющим ее канцелярией. Стихи он писал, по-видимому, в свободное от работы время, а вот восстание готовил, интересно, — в свободное ли?
«Вот где-то на этой фразе надо будет закончить первую серию», — удовлетворенно подумал Дмитрий, наслаждаясь полной тишиной в салоне автомобиля и удивлением, от которого у обоих его спутников отвисли челюсти.
— Фим, останови-ка здесь. Пойдемте пройдемся.
Машина послушно свернула на покрытую гравием стоянку перед красавцем-мостом. Далеко внизу, разлившись широкой поймой, несла в океан свои нереально синие воды выбравшаяся из ущелья река. Перед въездом на мост красовалась надпись: «Russian River».
Декабря 13-го лета 1825-го. 11 часов до полудня. Санкт-Петербург.
Прямо посередине Вознесенского проспекта, поднимая снежную пыль и сгоняя к обочине встречные и попутные экипажи, неслась, поблескивая черным лаком, дорогая карета на санном ходу, запряженная четверкой великолепных лошадей. Впереди кареты, как бы рассекая движение, летела запряженная в сани тройка с шестью вооруженными казаками. Точно такой же «экипаж сопровождения» следовал и за каретой.
