– Бежит – значит, побежден! – воскликнула королева-мать.
– Бежит – значит, король я! – прошептал герцог Алансонский.
Но в эту самую минуту – Франсуа и его мать еще стояли у окна – подъемный мост загромыхал под копытами коней, и, предшествуемый бряцанием оружия и шумом множества голосов, молодой человек со шляпой в руке галопом влетел в Луврский двор с криком: «Франция!»; за ним следовало четверо дворян, покрытых, как и он, потом, пылью и пеной взмыленных коней.
– Сын! – крикнула Екатерина, протягивая руки в окно.
– Матушка! – ответил молодой человек, спрыгивая с коня.
– Брат! Герцог Анжуйский! – с ужасом воскликнул Франсуа, отступая назад.
– Слишком поздно? – спросил мать Генрих Анжуйский.
– Нет, напротив, как раз вовремя; сама десница Божия не привела бы тебя более кстати. Смотри и слушай!
В самом деле, из королевской опочивальни вышел на балкон командир охраны де Нансе.
Все взоры обратились к нему.
Он разломил надвое деревянный жезл и, держа в вытянутых руках половинки, три раза крикнул:
– Король Карл Девятый умер! Король Карл Девятый умер! Король Карл Девятый умер! И выпустил обе половинки из рук.
– Да здравствует король Генрих Третий! – крикнула Екатерина и в порыве благочестивой благодарности перекрестилась. – Да здравствует король Генрих Третий!
Все уста повторили этот возглас, кроме уст герцога Франсуа.
– А-а! Она обвела меня вокруг пальца, – прошептал он, раздирая ногтями грудь.
– Я восторжествовала! – воскликнула Екатерина. – Этот проклятый Беарнец не будет царствовать!
Прошел год после смерти короля Карла IX и восшествия на престол его преемника.
Король Генрих III, благополучно царствовавший милостью Божией и своей матери Екатерины, принял участие в пышной процессии к Клерийской Божьей Матери.
Он шел пешком вместе с королевой – своей женой и со своим двором.
Генрих III мог разрешить себе это приятное времяпрепровождение: серьезные заботы не беспокоили его в ту пору. Король Наваррский жил в Наварре, куда он так долго стремился, и, по слухам, был сильно увлечен красивой девушкой из рода Монморанси, которую звал Могильщицей. Маргарита была с ним, печальная и мрачная, и только среди красивых гор, она хотя и не развлеклась, но все же почувствовала, что самые тяжкие страдания в нашей жизни, причиняемые разлукой с близкими или же их кончиной, терзают ее не с прежней силой.
Париж был спокоен. Королева-мать, истинная регентша с тех пор, как ее дорогой сын Генрих стал королем, жила то в Лувре, то во дворце Суасон, который стоял тогда на том самом месте, где теперь находится Хлебный рынок – от него уцелела изящная колонна, ее можно видеть и сегодня.
Однажды вечером она усиленно занималась изучением созвездий вместе с Рене, о предательских проделках которого она не знала и который снова вошел к ней в милость за ложные показания, которые он так кстати дал в деле Коконнаса и Ла Моля. В это самое время ей сказали, что какой-то мужчина, желающий сообщить ей крайне важное известие, ждет ее в молельне.
Екатерина поспешно спустилась к себе в молельню и увидела там Морвеля.
– Он здесь! – воскликнул отставной командир петардщиков, вопреки правилам придворного этикета не дав Екатерине времени обратиться к нему первой.
– Кто – «он»? – осведомилась Екатерина.
– Кто же еще, ваше величество, как не король Наваррский?
– Здесь? – сказала Екатерина. – Здесь... он... Генрих... зачем этот безумец здесь?
– Якобы он приехал повидаться с госпожой де Сов, только и всего. Но по всей вероятности, он приехал, чтобы составить заговор против короля.
– А почем вы знаете, что он здесь?
– Вчера я видел, как он входил в один дом, а минуту спустя туда же вошла госпожа де Сов.
– Вы уверены, что это он?
– Я ждал, пока он выйдет, и на это ушла часть ночи. В три часа утра влюбленные вышли оттуда. Король проводил госпожу де Сов до самой пропускной калитки Лувра. Благодаря – привратнику, несомненно подкупленному, она вернулась домой без всяких затруднений, а король, напевая песенку, пошел обратно, да так свободно, словно он был у себя в горах.
– Куда же он пошел?
– На улицу Арбр-сек, в гостиницу «Путеводная звезда», к тому самому трактирщику, у которого жили два колдуна, казненные в прошлом году по приказанию вашего величества.
– Почему же вы не пришли сказать об этом мне сейчас же?
– Потому, что я не был вполне в этом уверен.
– А теперь?
– Теперь уверен.
– Ты видел его?
– Как нельзя лучше. Я сел в засаду напротив, у одного виноторговца. Сперва я увидал его, когда он входил в тот же дом, что и накануне, а потом, так как госпожа де Сов запоздала, он имел неосторожность прижаться лицом к оконному стеклу во втором этаже, и на этот раз у меня не осталось никаких сомнений. Кроме того, минуту спустя к нему снова пришла госпожа де Сов, – Так ты думаешь, они, как и прошлой ночью, пробудут там до трех часов утра?
– Вполне возможно.
– А где этот дом?
– Близ Круа-де-Пти-Шан, недалеко от улицы Сент-Оноре.
– Хорошо, – сказала Екатерина. – Господин де Сов знает ваш почерк?
– Нет.
– Садитесь и пишите. Морвель сел и взял перо.
– Я готов, ваше величество, – сказал он.
Екатерина продиктовала:
«Пока барон де Сов находится на службе в Лувре, баронесса с одним франтом из числа его друзей пребывает в доме близ Круа-де-Пти-Шан, недалеко от улицы Сент-Оноре; барон де Сов узнает этот дом по красному кресту, который будет начерчен на его стене».
– И что же? – спросил Морвель.
– Снимите копию с этого письма, – ответила Екатерина.
Морвель беспрекословно повиновался.
– А теперь, – сказала Екатерина, – отдайте эти письма какому-нибудь сообразительному человеку: пусть одно из них он отдаст барону де Сов, а другое обронит в Луврских коридорах.
– Не понимаю, – сказал Морвель. -Екатерина пожала плечами.
– Вы не понимаете, что, получив такое письмо, муж рассердится?
– По-моему, ваше величество, во времена короля Наваррского он не сердился!
– То, что сходит с рук королю, может не сойти с рук простому кавалеру. А кроме того, если не рассердится он, то за него рассердитесь вы.
– Я?
– Конечно! Вы возьмете с собой четверых, если надо – шестерых человек, наденете маски, вышибете дверь, как будто вас послал барон, захватите влюбленных в разгар свидания и нанесете удар именем короля. А наутро записка, затерянная в одном из Луврских коридоров, и найденное какой-нибудь доброй душой письмо засвидетельствуют, что это была месть мужа. Только по воле случая поклонником оказался король Наваррский. Но кто же мог это предвидеть, если все думали, что он в По?
