Обломки царской баржи скребли по нашим бортам под треск рвущихся парусов, лопающихся канатов, раскалывающихся бревен и полный боли крики людей, зажатых между корпусами. Наша палуба сильно наклонилась, люди и незакрепленное снаряжение заскользили к борту.
Но вот наш прекрасный корабль встряхнулся, освободившись от обломков, почти с женским изяществом восстановил равновесие и встал на воде вертикально.
Зарас снова отдал приказ «Весла!», и люди четко и быстро выполнили его. Они достали тяжелые весла из гнезд и установили в уключинах.
– Задний ход! – снова крикнул Зарас. Только гребцы на задних скамьях смогли дотянуться до воды веслами. Тем, что сидели на передних, мешали обломки большой царской баржи.
Те, кто мог, налегли на весла и несколькими мощными гребками освободили нас. Через несколько секунд обломки царской баржи заполнились водой. Накренившись, они ушли под воду. На поверхность вырвались пузыри запертого в них воздуха.
Я посмотрел на две другие триремы. Дилбар и Акеми выкрикивали приказы своим людям. Их экипажи быстро возвращались на гребные скамьи, вставляли весла в уключины и начинали грести в такт ударам барабана. Рулевые направляли триремы следом за нашей.
Поверхность воды между нами кишела человеческими головами, плывущими и барахтающимися телами и разбросанными обломками. Крики тонущих мужчин и женщин звучали жалобно, как блеянье овец, которых гонят через ворота на бойню и они чуют запах крови.
Несколько минут я в ужасе наблюдал за этой бойней. Меня охватили чувство вины и раскаяния. Я больше не мог смотреть на этих гибнущих людей как на гиксосских животных. Это были люди, борющиеся за жизнь. Сердце мое устремилось к ним.
Но тут я вновь увидел царя Беона, и мое настроение мгновенно изменилось. Мое своенравное сердце вернулось ко мне быстро и без ошибки, как голубь в голубятню. Я вспомнил, что сделал царь Беон с двумястами наших лучших и храбрейших лучников, когда гиксосские головорезы захватили их в битве у Хаквады. Он запер их в храме Сета над полем битвы и сжег живьем, принеся в жертву своему чудовищному богу.
Теперь Беон одной рукой цеплялся за разбитые доски царской баржи, а в другой сжимал свой драгоценный меч и рубил им головы наложницам из гарема, которые пытались ухватиться за те же доски. Он безжалостно отгонял их, не желая ни с кем делить свой насест. Я видел, как он ударил мечом девочку не старше дорогой мне маленькой Бекаты. Клинок рассек голову до подбородка, словно спелый гранат. Кровь окрасила воду, а Беон обозвал девочку грязным словом и снова ударил.
Я быстро наклонился и взял из-под гребной скамьи изогнутый боевой лук. Стрелы высыпались из колчана у моих ног. Я наложил одну на тетиву, выпрямился и что было силы натянул лук. Как всякий опытный стрелок, я всегда касаюсь оперением губ. Но на сей раз руки мои дрожали от ярости, и стрела была нацелена не точно.
Вместо того чтобы попасть Беону в горло, как я хотел, стрела прибила к доске, на которой он лежал, его левую руку; к доске, за которую он убил свою жену-девочку.
Зарас и другие, видевшие это, радостно закричали. Они знали, как я стреляю, и потому решили, что я сознательно ранил Беона. Я наложил вторую стрелу и – признаюсь – теперь играл на публику. Я намеренно прибил к доске правую руку Беона, и теперь он лежал в позе распятого. Беон завыл, как трусливый шакал.
Я по природе милосерден и не заставил его страдать больше, чем он заслуживал. Моя третья стрела пробила ему середину горла.
Экипаж трирем последовал моему примеру. Люди расхватали луки, встали у бортов и принялись стрелять по плывущим в воде.
Я бессилен был помешать этому, а может, мне не хватило желания и решимости. Многие мои люди потеряли своих отцов и братьев. Над их сестрами и матерями надругались, их дома сжигали дотла.
И потому я стоял и смотрел, как гибнет гиксосская знать. Когда течение унесло последний труп, утыканный стрелами, я вновь сумел заставить людей занять места на гребных скамьях.
Ничуть не раскаиваясь, все еще кровожадно и радостно крича, они подняли паруса и заработали веслами. Бросив гиксосов на милость их грязного бога Сета, мы поплыли дальше на юг – к Фивам и подлинному Египетскому царству.
Граница между нашим Египтом и землями, которые отняли у нас орды гиксосов, никогда не была четко обозначена. Борьба перешла в ежедневную, за нападениями следовали ответные нападения, и военная удача переходила из рук в руки.
Мы вышли из Фив на пятый день месяца пайни. В ту пору вельможа Кратас отогнал захватчиков-гиксосов на двадцать миль к северу от города Шейк-Абад. Но сейчас шел месяц эпифи, и за время нашего отсутствия многое могло измениться. Однако на нашей стороне оставался элемент неожиданности.
Ни передовые войска гиксосов, ни наши люди под началом вельможи Кратаса не ожидали нашего чудесного появления на критских военных кораблях посреди Нила, более чем в четырехстах лигах от берегов Среднего моря.
В южном течении Нила ни у гиксосов, ни у египтян нет кораблей, которые могли бы противостоять нашим триремам. Мы доказали, что остановить нас невозможно. Конечно, гиксосы могли выпустить голубей и предупредить свои войска, стоящие между нами и Египтом. Но голуби – вольные птицы и летят только туда, где вылупились, а не туда, куда захочет послать их хозяин.
На ночь мы не встали на якорь, потому что были теперь в знакомых водах и знали каждый поворот и каждую отмель, каждый проток и каждое препятствие в этой части Нила.
Через шесть дней и ночей после того, как мы оставили Мемфис, за несколько часов до полуночи, когда молодой месяц только еще вставал, мы миновали военный лагерь.
Вдоль обоих берегов Нила на несколько лиг горели сторожевые костры противостоящих легионов. И лишь узкая темная полоска между ними обозначала ничью землю.
Наши корабли плыли без огней, только на корме у каждой триремы горела небольшая масляная лампа, чтобы мы в темноте не теряли связь. Этот тусклый свет невозможно было заметить с берега. Я не хотел, чтобы нас увидела то или другое войско, поэтому мы плыли по середине реки. Никто нас не остановил, и наконец мы оказались в своем Египте.
На рассвете мы встретились с небольшой флотилией из восьми речных судов, шедшей навстречу нам со стороны Фив. Даже издалека я видел, что эти суда перевозят египетские войска, и на них подняты синие флаги фараона Тамоса. Я понял, что это подкрепления для войска вельможи Кратаса.
Увидев идущую на них нашу эскадру, все они тотчас принялись поворачивать, пытаясь уйти от нас. За несколько минувших дней я приказал своим людям сшить нехитрые синие знамена – как раз на случай такой встречи. Все триремы подняли на мачтах эти флаги, и галеры отошли к берегам и позволили нам пройти. Их экипажи изумленно смотрели нам вслед, а мы направились к Фивам, небрежно приветствуя их. Я уверен, что никто на этих судах никогда не видел таких трирем.
