В ответ на это двойное событие Дьедонне заявил, строя ужасные гримасы, что его рука причиняет ему невыносимую боль.
Известия, полученные восьмого и девятого, были весьма неопределенными.
Повсюду можно было встретить барона, который должен был вот-вот отправиться в погоню за Наполеоном, он только выжидал, когда станет известно, где тот точно находится.
Если не считать болезненных ощущений в руке, то Дьедонне испытывал удивительное чувство покоя.
Откуда к нему пришла эта философия? Принадлежал ли он к школе стоиков?
Нет.
Но у него родилась одна мысль, которая с упрямством, присущим эгоизму, прочно засела у него в мозгу.
Я едва осмеливаюсь признаться, что это была за идея.
Лярошфуко как-то сказал, что в несчастьях даже нашего самого близкого друга всегда есть нечто, доставляющее нам приятные мгновения.
К этому можно было бы добавить, что в самых грандиозных политических потрясениях, в катастрофах, свергающих троны, скипетры, короны, люди всегда находят какую-то свою мелочную выгоду, которая помогает им переносить эти разрушительные события без особого недовольства.
Дьедонне подумал, что если Наполеон вновь взошел бы на трон, то Людовик XVIII покинул бы Париж; а покинув Париж, Людовик XVIII прекратил бы свои прогулки с трех до шести часов, а если бы он прекратил свои прогулки, то и его эскорт был бы упразднен.
А тогда не пришлось бы больше испытывать этот страх в течение целого дня и пребывать в состоянии гнетущего ожидания детальные тридцать.
О, Господи, из каких мелочей порой складываются убеждения!
Сначала шевалье отбросил эту мысль как недостойную его; но она раз за разом все возникала и возникала, пока не утвердилась у него в мозгу настолько, что не пожелала его больше покинуть.
В результате, когда девятого Дьедонне прочел в «Монитере», что Наполеон, вероятно, десятого вечером войдет в Лион, то эта новость не произвела на него такого сильного впечатления, как можно было бы ожидать.
Барон объявил, что, отныне зная, где найти Наполеона, он непременно одиннадцатого или двенадцатого бросится ему навстречу, то есть как только подтвердится его вступление во вторую столицу королевства.
Днем пятнадцатого распространился слух, что герцог де Рагуз добился от короля приказа укрепить Тюильри и что король укроется там с министрами, парламентом и со всеми офицерами своей охраны. В Тюильри могло поместиться три тысячи человек.
Барон пришел сообщить эту новость своему брату; он сказал, что надеется увидеть его в составе этого гарнизона.
— Я полагал, что ты уже уехал одиннадцатого, — ответил ему Дьедонне.
— Действительно, я уже собирался уехать, когда подумал, что из Лиона в Париж ведут две дороги: одна на Бургонь, а другая на Нивернэ; я испугался, что разминусь с узурпатором.
— Это веская причина, — заметила Матильда.
— Да, но я не вижу, — отвечал барон, — по какой причине мой брат не отдает себя в распоряжение короля.
— Именно это он и собирался сделать, — сказала Матильда.
И она взяла перо, чернила и бумагу.
— Что вы делаете? — спросил барон.
— Вы видите, я пишу.
— Кому?
— Герцогу де Рагузу.
— Что?
— Что мой муж отдает себя в его полное распоряжение.
— Разве Дьедонне больше не умеет писать?
— Нет, если у него вывихнута правая рука.
И Матильда написала следующее:
«Господин маршал.
Мой супруг, шевалье де ля Гравери, хотя и повредил себе руку так сильно, что я была вынуждена взять вместо него перо, чтобы написать вам, тем не менее имеет честь напомнить вам, что состоит в красных мушкетерах короля. И какое бы решение вы ни приняли, он хотел бы разделить опасность со своими товарищами.
Его преданность Его Величеству заменит ему силу.
Он имеет честь быть, господин маршал,
и т. д. и т. д.».
— Так хорошо? — спросила Матильда у барона.
— Да, — ответил вне себя от гнева барон, — лучше и быть не может. И Дьедонне весьма повезло, что у него такая жена, как вы.
— А, каково! — наивно произнес Дьедонне. — Я ведь вам говорил, что это настоящее сокровище.
Барон удалился, сказав, что отправляется за новостями.
Матильда отослала свое письмо в Тюильри.
Девятнадцатого, в девять часов утра, в Париже узнали, что Наполеон семнадцатого вошел в Оксерр и продолжает свой марш на столицу.
В одиннадцать король, отвергнувший план герцога де Рагуза, вызвал маршала и объявил ему:
— Я уезжаю в полдень; отдайте соответствующие приказы штату моих офицеров.
Герцог де Рагуз сделал необходимые распоряжения.
В полдень шевалье де ля Гравери доложили о приходе адъютанта маршала.
Он передал ответ маршала, адресованный непосредственно мадам де ля Гравери, о том, что король, помня о серьезной травме, которая вынуждает господина де ля Гравери оставаться дома, и зная его преданность идее монархии, дает ему позволение остаться дома, прекрасно сознавая при этом, что если он не видит его рядом с собой в столь критический момент, то в этом повинна его рана, которую шевалье получил у него на службе.
— Хорошо, сударь, — ответила Матильда адъютанту, — передайте маршалу, что через час господин де ля Гравери будет во дворце.
Дьедонне широко раскрыл глаза.
Адъютант, в восторге перед этой героиней, восхищенно приветствовал ее и удалился.
Матильда передала письмо Дьедонне.
— Но мне кажется, что король отпустил меня, — сказал тот.
— Да, — заметила Матильда. — Но это услуга такого сорта, которую дворянин не должен принимать; вам следует сопровождать короля в его изгнании до тех пор, пока он не покинет пределы Франции. Вероятно, вам придется привязать себя к лошади, если потребуется.
Господин де ля Гравери был высокого чувства долга.
— Вы правы, Матильда, — сказал он.
Затем, тем же тоном, каким, вероятно, эту же команду отдавал Цезарь, он произнес:
— Мое седло и мою походную лошадь!
Час спустя шевалье де ля Гравери был в Тюильри.
В полночь король выехал.
Прибыв в Ипр, король увидел шевалье и узнал его; он был третьим человеком, оставшимся с королем.
Король приказал принести три креста ордена Святого Людовика и самолично прикрепил их на мундиры этих трех верных ему офицеров.
Затем он отослал их во Францию, заявив, что надеется вскоре вновь там с ними увидеться.
Шевалье проделал около ста лье верхом на лошади, с него этого было более чем достаточно; он продал свою лошадь за полцены, сел в дилижанс и вернулся в Париж.
