По двору среди валунов прогуливался со скучающим видом штабс-капитан. Он тоже поплёлся в конюшню и сразу же показал себя знатоком лошадей. Он осмотрел каракового жеребца Сахиба Джелила и отдал должное отличной форме, в которой он находился.
— Удивительно! На вашем коне ничуть не сказались ни гиндукушские перевалы, ни проклятые костоломные овринги, ни ледяные броды!
Похвалив коня за то, что он преотлично служит своему хозяину Сахибу, а Сахиба за то, что он бережет такого преданного слугу, как его караковый жеребец, Вяземский без всякого Перехода добавил:
— Кашгарские купцы-торгашн как с цепи сорвались. Заключают с англо-индус-скими торговыми фирмами, и особенно с торговыми домами касты ходжа, одну сделку за другой.
Он закурил папиросу и через открытые ворота конюшни посмотрел на темную полоску — следы копыт охотничьего каравана, — убегающую вдаль и ввысь.
— Спекулянты-толстосумы нюхом чуют фантастические барыши. Строят расчёты на открытие в не столь отдаленном будущем автомобильной дороги из Индии в Сшщзян до Кашгара. Вчера я проезжал по участку Гильгит — Сринагар. Работы идут вовсю. Туда согнали горцев, заставляют работать под дулами винтовок. Видел также дорожников на тропе от Ташкургана до кашгарской равнины. Делают черновую разметку с теодолитами. Так десять дней тяжелейшего пути, Есть ещё путь от Кашгара на Мискар — четыре дня мучений. От Мискара через Гпльгит до Кашмира вьючные караваны идут семь дней. От Ташкургана до Читрала — одиннадцать дней. Зимой все дороги или совсем непроходимы или превращаются в ад... И всюду ведутся работы. Да, господин Сахиб, ничего не скажешь — англичане из кожи лезут, не жалеют ни средств, ни людей. Могилы на каждом шагу.
— А что делают строители? — спросил Сахиб Джелял, не поворачивая головы. С вниманием он наблюдал за двумя визирями мастуджского повелителя, наводившими жесткими из кабаньей щетины щетками глянец на бока и круп его коня. Трудно было понять, входило ли это в круг обязанностей высокопоставленных вельмож или конюхи были здесь одновременно визирями.
— Ремонт еврингов и карнизов, разработка подъемов, серпантинов, перестилка мостов, — перечислял офицер, — не только на тех маршрутах. Вот здесь, — он извлёк из внутреннего кармана френча пачку листочков бумаги, — записаны маршруты через Бадахшан в сторону русского Памира, на Вахан, Шугнан. Горы кишат строительными отрядами.
— На какие вьюки рассчитаны основные перевалы на Мастудж, в районе Кала-и-Пяндж, Борогиль? — спросил без видимого интереса Сахиб Джелял.— Какого калибра пройдет вьюком горно-полевая?
— Такие расчёты в прошлом столетии сделал русский полковник Ионов, когда смотрел с памирского перевала на Индию, как он выразился... Но я кое-что подсчитал и изобразил на бумаге. Английские военные инженеры просчитались. Ещё несколько пушек перетащить смогут. Но чтобы проложить шоссе для регулярного колесного движения... дудки-с. Да в один-два месяца! Тут работы, на многие годы при затрате многих миллионов фунтов. Кашгар еще много десятилетий будет оторван от Индии. Просчитались господа купцы Умар Ахун, Бабакурбанов и прочие толстосумы-эмигранты — вы, конечно, о них слышали. Знаете, гоняют через Читрал — Маликан караваны. Пусть сколько угодно похваляются: «С нами разговари-вали большие люди из Лондона. Дорогу обещали». Дорога на Кашгар — грубый блеф. Никто не в состоянии построить в одночасье дорогу через чертовы крутизны Каракорума. Годы нужны... Вся болтовня нужна, чтобы заставить купцов перевезти сколько возможно военного снаряжения, а до мирных товаров и купеческих доходов господам британцам сейчас и дела нет. Блеф!
И так как Сахиб Джелял ничего не сказал, офицер продолжал:
— Вообще же на транспортировке военных грузов заняты свыше тысячи двухсот лошадей под вьюком. На самых трудных участках потеют носильщики-грузчи-ки. Охрана свирепая. Стреляют по ночам без предупреждения.
Чистка коня закончилась. Визири надели свои тулупы, поклонились в пояс и ушли. Офицер окликнул своих людей и распорядился готовиться к отъезду.
Вечером, ещё засветло, возвратились охотники с пустыми руками. Ни одного архара они не подстрелили, и Пир Карам-шах не сумел скрыть своего раздражения. Он грубо выговаривал что-то его величеству царю Мастуджа, упрекал его, называл простаком, бездельником. Гулам Шо униженно кланялся и ссылался на плохое состояние перевалов и на то, что дичь язычески хитра, по-тибетски ловка и умеет по-буддистски заметать следы.
— Завтра, господин, опять поедем, если позволите. На рассвете выступим. Дичь теперь не уйдет. Тибетские горные бараны жирны и неуклюжи на снегу. А наши кони отдохнут за ночь. Снег подмёрзнет. Рванем сразу три-четыре парсанга. Вполне можно перехватить... дичь у брода на реке Ясин. Там моста нет — строят, но еще не готов,— а паром сорван паводком.
— Хороша дичь! Хорош архар! — сказал офицер, когда они встретились снова с Сахибом Джелялом в конюшне во время вечерней засыпки ячменя лошадям.— Поймите меня правильно. Я русский офицер, туркестанец. Мне британские подлые фокусы отвратны. Мы, белая гвардия, гниём, окончательно протухли в Кашгаре, якшаемся с «китаезами», всякими продажными мандаринскими генералами-диктаторами. Подстраиваем пакости большевикам... Но, поверьте, чуть сыны Альбиона сунутся в Россию, ни один честный русский не пойдет. Черта с два! Да что говорить! У нас отличный пример — генерал Востросаблин. Хотели господа англичане хапнуть крепость Кушку — думали, комендант Востросаблин царский генерал и ворота откроет нараспашку,— получили по зубам, да еще как! Мне претит этот индийско-британский петух Пир Карам-шах, или как его там. Разрядился рад-жой и воображает себя господином Северной Индии. Вы поняли, конечно, на какого архара он охотился? Тибетский посол! Нельзя выпустить его обратно в Тибет, а?.. Но тибетцы похитрее. И с послом этот доктор Бадма. По всему видно, умнейший человек. На любое коварство лекарство найдет. Не перебивайте! Мы тоже не лыком шиты и не лаптем щи хлебаем. Приятно поговорить с вами на русском языке. О дорогах я вам рассказал. Здесь строятся форты, блокгаузы, казармы. Сюда перебрасываются англо-индийские регулярные части. Сюда везут оружие. Лихорадка эта — не что иное, как подготовка к большой войне. Пир Карам-шах уже докладывал в Урумчи о роли Бадахшана как плацдарма... Я тоже сидел на совещании у синцзянского генерал-губернатора, и Пир Карам-шах видел меня там, но здесь не признал... Он заверял тогда, что сосредоточение англо-индийских войск и авиации в долине Инда направлено исключительно против Советов. Он умолчал, естественно, о бадахшано-тибетском плацдарме, про который вчера столько болтал. Китайцам и японцам Бадахшано-Тибетская империя — нож к горлу... Узнают — встанут на дыбы. Пир Карам-шах торопится. Он рассчитывает поставить и Нанкин и Токио перед свершившимся фактом. С прошлого года пять англо-индийских дивизий передвинуты на направление Пешавер — Кабул. По одной полной дивизии здесь, в Вазиристапе, и в Кветте, в глубоком тылу, в стратегическом резерве. Четыре эскадрильи военно-воздушного флота — из шести имеющихся в Индии — перебазированы в район Пешавер — Равалпинди. Остальные аэропланы в районах Кветты и- Амбала...
