либо я отрежу вам нос! И поверьте мне, мэтр, я говорю серьезно!
Жоли сдался.
— Дело в том, — обреченно выдохнул он, — что замок проклят! Говорят, там поселились призраки, и никто, даже Святая Церковь не может изгнать их оттуда. Все последние владельцы погибли в страшных мучениях практически сразу после вступления в права наследования. Поэтому новый наследник сразу же решил избавиться от замка, но покупателей не нашлось. Он остро нуждался в средствах и снизил цену до такого минимума, не воспользоваться которым было бы глупо. Вдобавок, дом в Париже! Он-то не пользуется дурной славой, уверяю! Господин барон, зная вас, я подумал, что наличие замковых приведений не станет решающим фактором, и решил оформить покупку от вашего имени на свой страх и риск. Если бы я промедлил, владения наверняка купил бы кто-нибудь другой…
Он искренне верил в то, что говорил. Неужели это правда? И вся проблема лишь в суевериях?
В таком случае Жоли совершил гениальнейшее приобретение. Теперь я готов был расцеловать его в обе щеки!
— Конечно, замок старый, и там требуется существенная реконструкция, но он пригоден для жизни и в том состоянии, как сейчас. Старый донжон сохранился в целости, как и большинство жилых комнат, стены вокруг так же не разрушены, даже подъемный мост в хорошем состоянии. Плюс, несмотря на смерти владельцев, слуги не разбежались. На них проклятие не распространяется, так что все находится в относительном порядке и под неустанным присмотром. Вступать во владения можно в любой момент, если вас не смущают призраки…
Призраки? Я не был суеверным и не верил в потустороннее. Хотя, казалось бы, должен был, учитывая мое перемещение во времени и пространстве.
С призраками как-нибудь разберемся. В этом я был уверен.
Я улыбнулся мэтру, и он выдохнул.
— Вы заслужили награду за труды. Думаю, тысяча пистолей вам не помешает? Возьмите их из тех денег, что остались. Я всем доволен. А по поводу проклятья, не думайте об этом. То не ваша забота!
В дверь деликатно постучались. Один из слуг заглянул, после разрешения войти, и тут же сообщил:
— Ваша милость, там к вам прибыл человек и просит его незамедлительно принять.
— Зови!
Через минуту в комнате появился знакомый мне гвардейский лейтенант. Он поклонился, я поклонился в ответ.
— Его Высокопреосвященство просили узнать, почему вы пренебрегаете его приглашением, шевалье?
Я не стал его поправлять. Пусть для всех я еще немного побуду простым шевалье.
— Но ведь я только вчера вечером прибыл в Париж!
Вот так слуги у кардинала. Уже знают, что я в городе. Его агенты работали на совесть.
— Его Высокопреосвященство очень не любит ждать, и просит немедленно явиться к нему. У него для вас важное поручение!
На этот раз карета привезла меня не к Лувру, а на Королевскую площадь, остановившись прямиком перед домом Ришелье.
Внизу дежурили четверо гвардейцев, но как только мы подъехали и я вышел у арки, как из дверей тут же выскочил секретарь, который без промедления провел меня сквозь охрану прямо на второй этаж к кабинету кардинала… великого кардинала, как я уже склонен был его называть, ориентируясь на мнение мушкетеров двадцать лет спустя.
Когда ты кому-то служишь, крайне важно понимать, растрачиваешь ты свою жизнь на бездарность и чьи-то личные амбиции, или каждый твой поступок впрямую отражается на будущем, меняя его в ту или иную сторону.
Книжные мушкетеры слишком поздно поняли, кто делал Францию по-настоящему великой. Я же вполне мог учитывать реальную ситуацию, и ни в коем случае не позволил бы себя втянуть в аферу «с подвесками» или подобную ей. Так мне думалось.
Кабинет Его Высокопреосвященства был прост, в меру лаконичен, но совершенно не беден. Если говорить точнее, обстановка стоила целого состояния.
Рабочий стол из красного палисандра, позолоченные подставки под светильники, черно-белый с вкраплениями бегущего красного узора мраморный пол, всевозможные резные пуфики, видно, предназначенные для приема дам, коих в этом кабинете никто и никогда не видел, и опять же — карта современной Европы во всю стену с пометками, булавочными заколками и прочими атрибутами. Книжные стеллажи вокруг, заставленные сотнями томов и манускриптов. На добавочных столах справа и слева высились бумажные горы документов, отчетов, предписаний и прочего необходимого для нормального функционирования целой страны. Вот только никакого оружия вокруг и даже намека на него я не увидел, никаких охотничьих трофеев: голов медведей, кабанов и прочей живности.
Ришелье сидел за столом и писал. На меня он бросил короткий взгляд, но от своего занятия не оторвался.
Может, мне показалось, но за те пару месяцев, что я отсутствовал в Париже, он сильно поседел и еще больше сгорбился. Его многочисленные болезни давали о себе знать. Исключительно сила воли, железный характер и вера в будущее помогали кардиналу держаться на ногах.
— Барон, вы заставляете себя ждать, — Ришелье, наконец, оторвался от бумаг и обратил свой взор на меня. Голос его был тусклым, почти безжизненным. Мне это очень не понравилось.
— Я прибыл только вчера вечером…
— Знаю, — оборвал меня Ришелье. — Мне казалось, первого моего письма будет достаточно, чтобы вы тут же явились ко мне. Я ошибался. Жаль. Не люблю ошибаться.
— Пожар, Ваше Высокопреосвященство! Париж полыхает! Я подумал, что вы отбыли в безопасное место до тех пор, пока все не успокоится.
Кардинал смерил меня долгим взглядом и замолчал на минуту, перебирая бумаги на столе и делая в них незначительные пометки. Я замер напротив, терпеливо ожидая, пока он вновь решит переключить внимание на мою персону, и в то же время раздумывая, знает ли он истинную причину пожара. Кажется, о д'Артаньяне и его роли в этом деле ему все же не донесли… слава богу…
Наконец, Ришелье вновь соизволил поднять взгляд вверх.
— На вас жаловались, барон.
— Неужели? — искренне удивился я. Вроде старые прегрешения пока забылись, а новых я еще не успел совершить.
— Говорят, вы спасли одного человека. А этот человек — враг Короны! Знали ли вы об этом, когда совершали сей поступок? А после спасенный вами человек похитил крайне важную для меня вещь. Что вы можете на это ответить?
Мои мысли тревожно забегали в голове, как тараканы под действием мелка «Машка». Он ведь говорит об Атосе, я правильно понял? Но каким чертовым образом он узнал о моем участии в драке на пляже, ведь все противодействующие нам люди были убиты, и никто, это я знал точно, не мог выжить и рассказать, что именно там произошло.
Значит, Ришелье говорит
