– Ну, старшине злоупотреблять не положено. Атаманам и их помощникам нужно сохранять голову трезвой. Только меня это не касается, я и сотником-то никогда не был.
Губы Ивана, сделавшего вид, что вопрос Аркадия его не заинтересовал, тронула усмешка. Он, конечно же, понял, к чему попаданец клонит.
– Да? Ты не имеешь отношения к старшине? Ты в этом уверен?
Срачкороб, до этого явно расслабленный, явственно насторожился. У него даже походка изменилась, из перевалочки кавалериста в крадущийся шаг хищника. Скрадывать врагов казаки были большими мастерами.
– Странный вопрос. Конечно, уверен! Как был простым казаком, так и остался. Никто меня ку… сотником не выбирал.
Просившееся на язык слово «куренной» Юхим заменил в последний момент на слово «сотник», сообразив, что вынужденному уйти из руководства куреня своего имени Ивану слышать такое сравнение будет неприятно[10].
– Сотником тебя действительно никто не выбирал, это правда. Только припомни, с кем это ты весь день, кроме нас с Иваном, общался?
– Ну, с Дзыгой, Грыцьком, Рубайлой… ну, в общем, с джурами.
– Чьими?
– Эээ… что «чьими»?
– Чьими джурами?
– Ну, ясно, что своими, твоими и Ивановыми! Кто ж нам своих даст?
– Положим, надо было бы, дали бы. Только ты сам сказал, что у тебя есть джуры. Где ты слышал, чтоб у простого казака были джуры?
Юхим встал, вынудив остановиться и друзей. Почесав в недельной щетине затылка, признался:
– Эээ… нигде не слышал. Вообще-то джур у простых казаков не бывает. Только ж мне их на важное для всего войска дело дали.
– Правильно. Тебе дали джур на важное для всего войска дело. И, добавлю я, ещё дадут, дополнительно. Значит, признали тебя, Юхим, принадлежащим к старшине. И отсюда получается, тебе тоже, как и нам с Иваном, часто нажираться нельзя.
Юхим опять полез чесать затылок. Новость, что он принадлежит к числу старшин, его совсем не обрадовала. Хотя, казалось бы, природный Кантемир должен был автоматически себя туда зачислять.
– Кстати! – продолжил наращивать давление Аркадий. – И шуточка последняя твоя… уже не по возрасту и положению.
Придирка к смыслу его жизни, проказам для смеха, неприятно Срачкороба поразила. Он-то своей шуткой всерьёз гордился.
– А что шуточка? Многим понравилась. Над этими козлами весь Азов смеялся. Будут знать, как меня задевать. Нормальная, по-моему, шутка.
– Знать они, положим, будут то, что тебя, если попадёшься, лучше сразу пристрелить. Им бы, если они так тогда сделали бы, ничего не было бы. И шутка нормальной у тебя получилась для какого-нибудь молодыка[11]. А ты теперь знаменитость. Если не атаман, то есаул. Без новых ракет турки нас так вздрючить могут, что матерям здесь долго оплакивать сгинувших казаков придётся. Привыкай к новому положению. Если уж будешь шутить, то постарайся не понос вызывать, а выставлять своих недоброжелателей дураками. Или там жадными недоумками. Это, кстати, ранит ещё больнее. Представь, что кто-нибудь выставил тебя самого идиотом.
Юхим представил, и подвижная его физиономия на короткий миг стала лицом убийцы. Ох, нехорошо будет выставившему дураком Срачкороба…
– И как это сделать?
– Сам думай. Ты-то у нас точно не идиот?
– Конечно!
– Вот и придумай, как можно того, кто тебе досадил, показать совсем глупым, ничего не понимающим.
Срачкороб задумался, махнул рукой каким-то своим мыслям и двинулся в путь. Дальше друзья пошли молча и вскоре, конечно же, напились до отключки. Но в последний, на какой-то период времени, раз. Если горилка уже куплена, то не выливать же её на землю?
Труба зовёт23 кресника 7146 года от с.м. (3 мая 1637 года от Р. Х.)«И в этом мире я не патриот в выборе средств передвижения. В прошлом никогда не покупал «Таврию» или «Жигули» и здесь предпочёл турецкую каторгу отечественному стругу. Спрашивается, как же такую сомнительную личность можно отправлять на изменение истории? – лениво размышлял попаданец, стоя на носу османской кадирги. – Тогда меня смущало качество отечественных автомобилей и отсутствие элементарного комфорта. Сейчас к качеству стругов претензий нет, совершенные в своём роде судёнышки. Но вот с комфортом на них дело совсем швах. Постоянно мокрые ноги, регулярное забрызгивание с головы до тех же самых ног… не говоря уже о жуткой болтанке. А здесь сухо и не так качает. Правда, несёт снизу, будто из выгребной ямы… слов нет, одни выражения. Однако к запаху дерьма можно привыкнуть, принюхаться, а к холодной воде в излишних количествах… я не морж и оным становиться не собираюсь».
Воняло на каторге действительно очень сильно. Никто никакими удобствами обеспечивать гребцов-рабов у османов не собирался, они весь срок эксплуатации корабля турками испражнялись под себя. Из-под гребных банок дерьмо убиралось только тогда, когда оно начинало мешать грести. Естественно, дерево пропиталось испражнениями, и отвратительный запах доставал новых хозяев корабля, несмотря на попытки молодыков и новиков отскрести доски, избавиться от вони.
Каторга с попаданцем, в составе более чем тридцати отбитых у османов судов и ста пяти «родных» стругов и чаек, двигалась к Темрюку. Правда, за вёслами сидели большей частью молодыки, причём скороспелые. Вал беженцев из Малой Руси накрыл не только Сечь, но и Тихий Дон. Ответственный за взятие одного из опорных пунктов османов в Черкессии Татаринов дал знать совету атаманов, что сухопутные работы по осаде этого города завершены, окопы подведены к его стенам. На совете решили испытать в боях как можно больше новичков.
Аркадий вполне мог остаться в Азове. Работы над разработками нового оружия хватило бы ещё не на один век. Но его встревожило состояние Ивана Васюринского. Тот без походов и сражений начал явственно чахнуть. Чего не сделаешь ради друга? Да и личная причина повоевать немного, не слишком рискуя шкурой, у Аркадия была. Проклятый половой вопрос. Делать вид, что его нет, как большинство сечевиков и очень многие донцы, он не умел. Оставалось завести временную жену. Для чего сначала необходимо было приобрести, то есть захватить или купить, рабыню.
Казак в представлении современного человека – символ вольной личности. Совсем не случайно. По своему жизненному укладу и по духу они и были поистине вольными людьми. Но приходится признать, при этом были… работорговцами. Не в такой степени, как ногайская или черкесская элита, но, безусловно, людишками на Дону и Сечи торговали. Богатых пленников отпускали за выкуп, что составляло немалую часть дохода от походов. Бедняков продавали тем же самым черкесам или туркам. Как верно отметил один из литературных героев (духовно казакам близкий): «Ничего личного. Это только бизнес». Тех, к кому у казаков были личные претензии, они обычно в живых не оставляли.
