— Куда едем?
— На виллу. Ты была на вилле?
— Была. Один раз.
— Знаешь, где она находится?
— Нет, не знаю. И мама не знает. Мы ехали в машине с темными окнами.
— Ага. Туда мы и сейчас едем. Они свою виллу держат в секрете. Даже от твоей мамы.
— Кто это они?
— Они. Твой отчим и Шахт.
Саша отстранилась. Казалось, она понимала опасность положения. Со стороны кабины подошла Нина Ивановна и села рядом с Качалиным.
— Нас везут как арестантов, — вы не находите?
— Мы имели несчастье прикоснуться к миллиарду. Такие деньги как костер: чуть зазевался и обжегся.
— Мы зазевались?
— По–моему, да.
И, помолчав, спросил:
— У вас там, в Америке, какая сумма была в обороте?
— Тоже немалая — больше двух миллионов.
— Ну, вот — два миллиона и вы говорите: «немалая», а тут тысяча миллионов!
Качалин говорил громко, — он решил хотя бы таким образом для всех обрисовать обстановку. Недавно он был в Петропавловской крепости на церемонии захоронения царской семьи, с ужасом пытался представить страшную картину их гибели; и сейчас почему–то именно эта картина всплывала перед его мысленным взором. Он уже был почти уверен, что именно в эти минуты, когда они едут на дачу Сапфира, Шахт, сидящий в кабине с шофером, придумывает способ от них избавиться. Скорее всего, он сделает это там, на вилле.
Сапфир доверил Качалину самые важные документы, рассчитывал на его феноменальные бухгалтерские способности, ему он открывал некоторые секреты. Показал ход, ведущий к часам, за которыми находился тайный подвал. «В случае тревоги, — сказал Сапфир, — мы все войдем в этот подвал, а там есть тоннель, ведущий на тот берег реки». Качалин тогда уже подумал: «А это плохо, что я узнал тайное убежище Сапфира. Лучше бы мне этого не знать». Ну а потом Шахт дал ему и код от двери.
Вынул из кармана бумажку с кодом, пытался прочесть, но в полутьме цифры не удалось разглядеть. Засунул бумажку во внутренний карман пиджака.
Напротив под другим окошком маячил силуэт Николая Васильевича. «Этот, — подумал Качалин, — понимает все. Он же большая умница». И еще подумал: «При советском режиме кого зря министром не ставили. Это сейчас…»
Машину трясло, двигатель стонал от напряжения. Шахт торопился.
«Интересно, он информирует обо всем Сапфира?.. Тот же лежит в клинике».
Пришла на ум философская мысль: «Деньги вначале приносят большую заботу, а потом несчастье. Глупые люди думают, что с ними приходит достаток, уют, комфорт, наконец, и власть над людьми, и не подозревают, что за ними, как шлейф за светской дамой, всегда тянется несчастье. Вот оно, это несчастье, схватило и нас за горло».
Нина Ивановна вспоминала, как она и вместе с ней Николай Васильевич и Саша во время погрузки документов хотели было выйти из комнаты, но Шахт на них заорал:
— Поедете с нами! Иначе вас арестуют, упрячут в камеру предварительного следствия, и вы там будете сидеть два–три года и выйдете инвалидами.
Про себя добавил: «Если выйдете».
И еще ворчал себе под нос:
— Ищут не иголку, а миллиард! И не рублей деревянных, а зелененьких.
Качалин снова поворачивался к оконцу, пытался определить направление движения, но мрак теперь сгустился еще более, и улица темной полосой бежала обочь машины.
К воротам особняка, а лучше его назвать замком, подъехали в совершенной темноте. За стенами кузова слышались приглушенные разговоры. Качалин знал, что это начальник охраны говорил с Шахтом. Охрана располагалась в похожем на вагон кузове машины — в прошлом какой–то военной мастерской на колесах. Но вот лязгнули засовы железных ворот и машина въехала на усадьбу. Тут она остановилась, и Шахт, открыв кузов, приказал:
— Собирайте бумаги, несите в дом.
Кипы бумаг переносили в большую залу нижнего этажа замка. Здесь также царил полумрак, одна лишь слабая лампочка горела в коридоре. И когда в залу внесли последнюю пачку документов, машина, взревев, отъехала, а Шахт стал закрывать двери главного входа. Качалин понял его замысел и тут же мысленно спланировал свои действия. А Шахт, схватив две пачки документов, предложил то же сделать другим и следовать за ним. Поднимались на второй этаж. Качалин, приотстав от Шахта, шепнул Свирелину: «Если я задержусь, не волнуйтесь, — успокойте женщин».
В одной из комнат второго этажа сложили бумаги, и Шахт, взяв за руки Качалина, сказал:
— Пойдемте!
И они скрылись на лестнице, ведущей вниз. Тут Шахт, подойдя к гладкой стене, нащупал место и нажал на него. Маленькая дверь, как живая, бесшумно отползла в сторону. Шахт показал Качалину, куда нужно нажимать, сказал:
— Здесь ход в тоннель и тайную комнату. Оттуда можно перебраться на другой берег реки, а там отвалить камень и выйти на волю. Еще раз повторяю вам код…
— Я его помню. Вы мне показывали.
Шахт продолжал давать инструкции:
— Документы хранить при любых обстоятельствах. Если уж будет совсем плохо, я дам вам сигнал. Вот вам мой радиотелефон.
— А вы как же… без телефона?
— У меня есть второй, — здесь, в кармане.
Качалин положил телефон в нагрудный карман своего пиджака и быстрым движением выхватил маленький пистолет из кармана Шахта. Тот, задыхаясь от злобы, лепетал:
— Что, что… В чем дело?..
Выхватил из кармана брюк газовый баллончик, хотел прыснуть под нос Качалину, но тот мгновенно развернул баллончик в лицо Шахту, который как раз в этот момент нажал рычажок. Густая едкая струя сковала горло, поразила легкие. Шахт задохнулся и потерял сознание. Качалин успел отскочить от него, но облачко газа обожгло и его слизистую оболочку, — Качалин закашлялся, отошел дальше. По запаху понял, что это и есть недавно выпущенный баллончик с особенно сильным перцовым газом, которым снабжали банкиров, богатых дельцов и прочих важных лиц.
Качалин, откашлявшись, подумал: «Хорошо, что он сам себя уложил».
Оттащив Шахта на диван и бросив его на четыре часа — таков срок действия газа, — он извлек из его куртки радиотелефон, пошел наверх отыскивать для Шахта помещение, где можно было бы запереть его понадежнее. Он еще не знал, что будет делать с Шахтом, но был уверен, что человек этот выполнит любой приказ своего хозяина, и если надо будет сжечь на костре все документы, а заодно и убрать всех свидетелей, он сделает это, не моргнув глазом. Свою судьбу и судьбу товарищей Качалин брал на себя.
Заперев понадежнее Шахта в глухой комнате на первом этаже, Качалин поднялся на второй и увидел тут в роскошной гостиной всех своих товарищей. Они сидели в креслах и мирно беседовали, но по тому, как они вдруг замерли при появлении Сергея, он понял, что они понимают опасность создавшегося положения и ждут от него ободряющего слова. Сергей тоже сел в кресло недалеко от двери и спокойно, с неестественной и напряженной улыбкой оглядывал каждого, будто хотел им что–то сказать, но чего–то опасался. Однако он принял решение говорить откровенно, и так, чтобы каждый осознавал всю сложность и опасность создавшегося положения.
