Ник помолчал, пытаясь по скупому описанию представить себе случившееся. Однажды ему довелось увидеть, как рвется буксирный трос. Тогда погибли три человека.
— Ясно…
Усталость навалилась на Ника, он расслабился и едва не поддался желанию рассказать, почему решил сам принять командование «Колдуном», вместо того чтобы нанять нового капитана.
Так хочется поговорить с кем-нибудь, когда стоишь на коленях, разбитый, сломленный, с растерзанной душой. Ник опять качнулся, собрался с силами и отбросил невольную слабость — он никогда не искал сочувствия.
— Ясно, — повторил Ник. — Передайте команде мои извинения. Я мало спал последние две недели, а перелет из Хитроу чуть меня не добил. Я познакомлюсь с ними завтра утром. Велите коку прислать ужин.
Судовой кок оказался человеком внушительных пропорций, но двигался словно танцор. Ник Берг не мог оторвать от него взгляда. На коке был белоснежный фартук, на голове молодцевато сидел поварской колпак, завитые пряди блестящих волос спадали на правое плечо, оставляя открытыми левую щеку и мочку уха, в которой красовался бриллиант. Волосатости рук позавидовал бы самец гориллы.
Кок поставил поднос на стол, сдернул салфетку, взмахнул на удивление пушистыми и длинными ресницами и сказал мелодичным, как у девицы, голосом:
— Попробуйте этот чудесный суп и тушеное мясо с овощами. Я приготовил их по особому способу. Пальчики оближете. — Он отступил на шаг, упер руки в бока, оценивающе посмотрел на Ника и продолжил: — Мне хватило одного-единственного взгляда, когда вы, дорогуша, поднимались по трапу, и я сразу понял, без чего вам не обойтись. — Жестом заправского фокусника он извлек из кармана на фартуке бутылочку скотча «Пинч Хейг». — Глоточек за ужином и еще один прямо в постели. Бедняжка.
Николаса Берга никогда не называли «дорогуша» и «бедняжка», но он слишком устал, чтобы одернуть кока. Он лишь изумленно уставился вслед сверкнувшему бриллианту и взметнувшемуся белому фартуку. Слабо ухмыльнулся, покачал головой и взвесил в руке бутылку.
— Черт возьми, пожалуй, вовремя, — пробормотал Ник и поднялся, чтобы взять стакан. Отхлебнул, вернулся к столу и поднял крышку супницы. Вырвался ароматный пар, Ник сглотнул слюну.
Горячая еда и виски отняли последние силы, и Николас Берг нетвердой походкой направился в спальный закуток своей каюты, на ходу скидывая туфли.
Он проснулся обозленным, чего не случалось с ним вот уже две последние недели, и это само по себе многое говорило о захлестнувшем его отчаянии.
За бритьем на него из зеркала смотрело все то же незнакомое лицо: застывшее, бледное и осунувшееся, с глубокими складками у рта. Луч раннего солнца из иллюминатора упал на виски, и в темных волосах блеснуло серебро. Ник придвинулся к зеркалу. Раньше он не замечал седых волос — то ли плохо смотрел, то ли они появились совсем недавно.
«Сорок, — подумал он. — В июне мне будет сорок».
Ник всегда считал, что если к сорока годам не поймать высокую волну, то на этом можно ставить крест. Да, но что говорят правила, если ты поймал волну в тридцать лет, оседлал ее, взлетел на самый гребень, а к сорока она сбросила тебя в бурлящую пену? Что, в этом случае тоже пиши пропало? Ник уставился в зеркало и почувствовал, как его снова переполняет злость.
Он залез под душ и пустил воду. Горячие струи покалывали кожу на груди. Впервые за две изнурительных недели разочарований он вновь ощутил ту силу и цель, которые вели его всю жизнь и которые он считал навсегда утраченными. Все же море — его стихия. Стоило почувствовать под ногами палубу и вдохнуть морской воздух, как он вновь стал самим собой.
Ник вышел из душа и наскоро вытерся. Он оказался в нужном месте, единственном, где только и возможно было выздороветь. Не зря он решил принять на себя командование «Колдуном», не стал заменять погибшего Мака наемным шкипером: нутром почуял — его место здесь.
Он никогда не забывал: хочешь поймать высокую волну, найди место, где она зарождается. Чутье подскажет, надо лишь прислушаться. Ник не сомневался, что место выбрано правильно. К нему возвращались силы и уверенность, охватывало знакомое возбуждение, хотелось выкрикнуть: «Еще посмотрим, кто кого!» Он быстро оделся и поднялся по капитанскому трапу на верхнюю палубу.
Ветер тут же ударил в грудь, хлестнул влажными волосами по лицу. Юго-восточный, силой не меньше пяти баллов, он стекал с плосковерхой горы, припавшей к городу и гавани. Ник поднял голову и увидел, как толстое белое облако — местные называли его «скатертью» — сползает с вершины по горным кручам.
— Мыс Штормов, — пробормотал Ник. Даже в закрытом доке волны бурлили, закручивались гребнями и разлетались пенистыми брызгами.
Южную оконечность Африки омывали одни из самых коварных вод на планете. Здесь встречались два океана, яростно сталкивались на утесах мыса Игольного и устремлялись на мелководье Агульяс.
На месте нескончаемого противостояния ветра и течения рождалась удивительная волна, которую метеорологи называли «кейпроллер», а моряки — «столетней», так как по статистике ей полагалось возникать не чаще одного раза в сто лет.
Она всегда таилась за отмелью Агульяс в ожидании подходящего сочетания ветра и течения, когда отдельные волны войдут в резонанс, раскачают и взметнут на добрую сотню футов крутой, как серые утесы Столовой горы, грохочущий гребень.
Ник читал воспоминания моряков, переживших эту волну. Не в силах подобрать слова, они твердили только о гигантской воронке, в которую проваливалось беспомощное судно. Воронка захлопывалась и хоронила его под толщей воды. Быть может, и «Уарата» угодил в такую ловушку. Никто не знает, что случилось, — большой пароход водоизмещением девять тысяч тонн, его двести одиннадцать пассажиров и команда попросту исчезли в этих водах.
И все же морской путь вокруг мыса оставался одним из самых оживленных, вереницы громадных танкеров грузно вспарывали местные воды на нескончаемом маршруте из Персидского залива в западный мир и обратно. А ведь они, несмотря на свои размеры, были самыми хрупкими судами.
Ник повернулся и опустил взгляд. На другом конце причала замерла одна из таких громадин. Ее имя легко читалось на корме размером с пятиэтажный дом, она принадлежала компании «Шелл». Сейчас супертанкер грузоподъемностью двести пятьдесят тысяч тонн даже не был загружен балластом, и над водой выступало ржаво-красное днище. Судно стояло на ремонте, а на рейде в Столовом заливе терпеливо дожидались своей очереди еще два великана.
Такие неуклюжие, уязвимые — и такие ценные. Ник невольно облизнул губы: танкер вместе с грузом стоил тридцать миллионов долларов, и эти деньги сейчас возвышались перед ним горой.
