Гастролируя по богатой и наивной России, пан Станислав встретил варшавских промышленников. Они-то и пригласили его на вечеринку в ресторации – на празднование удачной сделки. Московские ресторации – это что-то. Нигде в Европе не отведаешь таких восхитительных блинов с черной икрой. А кулебяки с белугой… В общем, ничего удивительного, что молодой пан принял приглашение соотечественников. За обильным столом их и арестовали. Промышленники оказались налетчиками, и гнить бы сейчас Закржевскому в сырых московских казематах, если бы не этот пан полицейский, командированный из столицы. Он сразу же догадался о невиновности пана Станислава и (о чудо!) сумел в этом убедить следователя. Две недели назад пан полицейский его нашел…
Ну что ж – долги надо отдавать. Вчера пан Станислав рассчитался по всем счетам. Никто не посмеет назвать Закржевских бесчестными.
* * *
Петербург. 2 июня. 1897 год. 11:30 Резиденция торгового дома «Черников и сын»
Летнее утро пробиралось в кабинет изнуряющим зноем. Вторую неделю стояла жара, и на высоком небе не было ни единого облачка. Булыжные мостовые мерцали легкой дымкой восходящих потоков обжигающего воздуха.
Привычная деловая суета торгового дома сменилась напряженным ожиданием. Шел завершающий день крупной биржевой игры.
– Денис Иванович, Либман телефонирует.
Решительно вошедший в кабинет шефа Мишка Хвостов был предельно собран и деловит.
– Что там? – лаконично спросил глава торгового дома.
– Бумаги идут по три с полтиной, спрашивает: начинать покупку?
Застыв в ожидании, он чем-то напоминал охотничью гончую, готовую сорваться в стремительный бег по команде своего хозяина.
– С какой отметки началось падение? – уточнил Денис начальную котировку.
– Четыре восемьдесят.
Заглядывать в отчет свежеиспеченный начальник отдела ценных бумаг не стал.
Мишкой его называли все. Язык не поворачивался обращаться по имени-отчеству к рыжеволосому, конопатому мальчонке двадцати двух лет от роду и ростом около метра шестидесяти. Маленькая собачка – до старости щенок.
Все это с лихвой перекрывалось природной смекалкой и потрясающей работоспособностью. Когда Денис попросил отпустить его в Петербург, старший Черников еще долго кряхтел и охал: потеря была существенной. Но, несмотря на катастрофический кадровый голод, брать первого попавшегося не хотелось. Требовались свои люди…
Денис подошел к окну и полностью распахнул створки. Легкий ветерок, прилетевший со стороны залива, освежил долгожданной прохладой тяжелый воздух кабинета. Внимательно посмотрев на нетерпеливо переминавшегося с ноги на ногу Мишку, он спросил:
– Объемы большие?
– Не очень, – чуть замешкавшись, ответил Хвостов.
Это было уже странно. Обычно при резких и сильных падениях котировок начинается пресловутый паник-селл. Или – на цивилизованном языке – тотальная распродажа бумаг перепуганными инвесторами. Пока этого не происходило.
Задумчиво потерев указательным пальцем лоб, Денис отдал команду:
– Передай ему: пусть начинает скупку от трех рублей.
* * *
Баку. 18 мая. 1897 год. Локанта «Чанах гала»
Освещение зала медленно угасало. Когда воцарился полумрак, за тончайшей занавесью сцены появились обнаженные девушки. Под негромкий аккомпанемент восточной мелодии прекрасные танцовщицы сделали первые движения завораживающей пластики. Зал взорвался рукоплесканиями.
Золотая молодежь и богатые заправилы южного города собирались по вечерам в знаменитой локанте. Многие приходили, чтобы посмотреть на обольстительную Яну, юную приму местного кабаре. Четверо мужчин лишь на мгновение отвлеклись на начавшееся представление. Их взгляды были прикованы к предстоящей раздаче.
– Извините, ради бога.
Красивая девушка мило улыбнулась Юсуфу Мамедову. Она случайно подтолкнула его, когда он наливал вино в бокал, и несколько капель попало на зеленое сукно карточного стола.
– Вай, красавыца! Нэ пэрэжывай ты так – дэтэй нэ будэт!
Жгучий брюнет с хищным носом радостно засмеялся. Засмущавшись, девушка удалилась, призывно покачивая бедрами. Три пары мужских глаз во второй раз за последние минуты отвлеклись от игры. Моментальная замена колоды, произведенная четвертым участником, осталась незамеченной…
– Добавляю десять.
Аристократического вида господин, представившийся паном Закржевским, нервным движением двинул фишки.
– Поддерживаю.
Лев Давидович сделал короткую запись в блокноте…
В банке лежало пятьдесят тысяч. Игра велась на запись. Вчера вечером он со своим напарником Юсуфом выиграл у двух богатых польских промышленников пять тысяч рублей. Сегодня они пришли отыграться.
Революции требовались финансы, и бакинские подпольщики частенько пользовались услугами шулеров для пополнения партийной казны. Обыгрывали в основном заезжих гостей, но бывало, что страдали и местные представители нефтепромышленной элиты. Прибыв с инспекцией в местное отделение «Южно-российского рабочего союза», молодой профессиональный революционер Лев Давидович Бронштейн был встречен со всей щедростью кавказского гостеприимства. Полезным оказался и опыт местных товарищей…
– Я пас.
Высокий господин с жестким, цепким взглядом сбросил свои карты. Подошла очередь Юсуфа. Свое дело он сделал: колода перед раздачей была «заряжена», и каре из четырех тузов в руках Бронштейна дожидалось своего триумфа.
– Нэ вэзет!
Огорченный брюнет вздохнул и отодвинул карты в сброс.
– Прикупаю.
Закржевский добавил фишки в банк и сбросил одну карту. Задержав на мгновенье руку над колодой, он плавным движением пододвинул прикупную карту к себе. Она осталась лежать на столе рубашкой вверх, приковывая внимание остальных игроков.
Лев Давидович усмехнулся про себя. Пора было заканчивать игру. Отсчитав фишек на пятнадцать тысяч, он решительно двинул их в центр стола.
– Добавляю.
На польского аристократа было жалко смотреть. Его рука тянулась к лежащей карте, неуверенно замирала и отдергивалась обратно. Крупные капли пота выступили на высоком лбу, и дрожащие пальцы судорожно искали носовой платок. Наконец он решился. Так и не перевернув карту, он твердо произнес:
– Открываемся!
Бронштейн медленно, растягивая удовольствие, выложил одну за другой четыре карты поверх стотысячного банка. Гордые надменные тузы, казалось, ухмылялись невезучему противнику. На лице поляка не дрогнул ни один мускул.
На стол неторопливо легла трефовая десятка. Следом король той же масти.
Лев Давидович спокойно ждал – у соперника оставалось на руках еще три короля.
