проведенные франко-британскими силами арьергардные бои замедлили наступление немцев и остановили его к востоку от Парижа. Когда стороны снова сошлись в битве на Марне в начале сентября, союзники одержали победу. Настал черед Германии отступать – в «беге к морю». Обе стороны обменивались атаками и контратаками, продвигаясь по Пикардии, Артуа и Фландрии. Союзники отвоевали Ипр и надеялись гнать немцев дальше, но были остановлены. Судя по всему, на решительную победу ни той ни другой стороне рассчитывать не приходилось. Целью обеих армий стало удерживание позиций, а не победа над противником.
* * *
Запутанные ряды вырытых противниками окопов наглядно воплощали тупиковую ситуацию; они зигзагами тянулись по всей Франции от Ла-Манша до границ нейтральной Швейцарии. Общая протяженность этих окопов со временем достигла 40 000 км. Между противоположными системами укреплений лежала напичканная минами «ничья земля» – полоса, где постоянно стреляли из пулеметов, минометов, огнеметов и артиллерийских орудий и где использовали новое смертоносное оружие – ядовитый газ. Убивали с расстояния, высокотехничными средствами; громадная смертоносная махина пожирала людей волна за волной. Любая попытка атаковать вражеские окопы была обречена на провал. Если бы атакующие солдаты чудом избежали пуль, мин и газа, им бы пришлось прорываться сквозь стену колючей проволоки и затем сражаться с многократно превосходящими их силами противника.
В перерывах между бесплодными вылазками войска обеих сторон укрывались в окопах, вымотанные и подавленные боями, болезнями, осенними холодами и гибелью товарищей. Некоторые солдаты также страдали от «военного невроза»: они испытывали состояние беспомощной паники, не могли ни говорить, ни двигаться, становились жертвами истерии и бессонницы. В первые месяцы войны военные врачи утверждали, что такие люди просто страдали «от нервов» и имели слабое здоровье, однако болезнь вскоре признали новоявленной военной патологией. Жизнь в окопах была мучительной, тревожной, изматывающей, и сопровождалась невыносимым шумовым фоном – грохотом непрекращающейся стрельбы и взрывающихся снарядов, мешавшимся с криками раненых и умирающих.
Солдаты осознавали, что теперь это, как говорится, война на истощение. «Мы должны продержаться дольше, чем другая сторона, – описал ситуацию один капитан, – и продолжать поставлять людей и ресурсы, пока они не пойдут на мировую». Однако кто знает, сколько времени и сколько жизней понадобится, чтобы вымучить кровавую победу? С учетом специфики боевых действий, в которые вовлечены были противники, а также огромных промышленных ресурсов Германии, борьба могла сильно затянуться, а количество погибших грозило стать беспрецедентным. Что случилось с короткой славной войной, предсказанной правительством?
Еще хуже, что ожидаемое столкновение на море так и не происходило, поскольку немцы отказывались вступать в открытый бой с британским флотом, предпочитая осуществлять нападения подлодок на отдельные суда. Когда британский военный корабль подорвался на немецкой мине, главнокомандующий отдал приказ всему флоту отойти в безопасные воды к берегам Ирландии. Плохо продвигались дела и на Восточном фронте, где военные действия шли куда подвижнее, чем на изрытом воронками Западном. Русские быстро захватили Восточную Пруссию, а Австро-Венгрия потеряла почти миллион солдат в Карпатской операции. Однако оптимизм среди союзников испарился, когда русских вытеснили обратно, а Турция решила поддержать центральные державы.
Английский провоенный энтузиазм завял еще больше, когда зима сменила осень. Газетные репортажи о смертях и ранениях поначалу вызывали жалость и страх, а потом, превратившись в привычную рутину, – лишь тупую обреченность. Вскоре газеты уже не вмещали имена всех погибших солдат. По всей Англии женщины и дети облачались в траурные одежды. Вернувшиеся с фронта военнослужащие на костылях и в инвалидных колясках стали привычным зрелищем. Когда оптимизм начала войны окончательно угас, многие интеллектуалы начали опасаться победы Германии. Куда девалась прославленная сила и смелость Британии? К Рождеству мало кто верил, что война скоро закончится, и почти никто не удивился, когда Китченер вновь призвал добровольцев. В течение нескольких месяцев в армию запишутся еще полтора миллиона человек.
* * *
Китченер верно предугадал, что война будет тяжелой и продолжительной, однако он нередко ошибался в тактических решениях. Командующий Британским экспедиционным корпусом, сэр Джон Френч, считал военного министра некомпетентным и иногда откровенно «безумным»; мало кто уже верил в «тактику Западного фронта». В начале 1915 года первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль внес предложение, призванное оживить британскую стратегическую инициативу. Военные действия на абсолютно новом фронте, подальше от сфер влияния Германии, сдвинут войну с мертвой точки, сказал он кабинету министров. А если этот новый фронт будет на море, то удастся избежать кошмарных потерь окопной войны. Черчилль советовал провести «операцию-амфибию» с использованием кораблей и солдат в проливе Дарданеллы, отделяющем Европу от Азии и находящемся под контролем Османской империи. Через захваченные проливы можно было бы переправлять британские и французские подкрепления русским; к тому же отряды союзников могли бы десантироваться на берег и захватить Константинополь. Поражение турок ослабило бы центральные державы материально и к тому же обеспечило бы безопасность принадлежащего Британии Суэцкого канала.
Ллойд Джорджу предложение понравилось, Асквит отнесся к нему скептично; Китченер колебался, затем согласился. Многие из сторонников плана пребывали в заблуждении, что Турция внутренне ослаблена. Черчилль поначалу считал операцию трудной и запрашивал значительные наземные силы, но Китченер убедил его, что флот справится едва ли не в одиночку. Однако, когда британцы и французы начали наступление в Дарданеллах в середине марта, Черчилля ждал один из сильнейших ударов за всю его карьеру. Османские мины потопили флот союзников, а их попытка вторгнуться на территорию империи была отбита. В конце апреля британско-французские и колониальные войска предприняли еще одну высадку с тем же результатом. Пока солдаты союзных войск оставались на побережье, турецкие солдаты окопались ничуть не хуже, чем их немецкие соратники на западе. Когда у союзных войск подошли к концу боеприпасы, им дали сигнал к отступлению. Сто двадцать тысяч британских солдат погибли, получили ранения или пропали без вести. Вести о поражении и размерах людских потерь буквально раздавили Черчилля.
После провала Дарданелльской операции английская пресса взъелась на правительство либералов и высшее командование британских войск. Военными операциями руководили очевидно бездарно: войскам требовались подкрепления, другая тактика и лучшее обмундирование. Кроме того, Западный фронт срочно требовал больше высоковзрывчатых боеприпасов, больше тяжелой артиллерии. The Times и Daily Mail агитировали за увеличение производства мощных снарядов. Лорд Нортклифф, владелец обеих газет, поддерживал предложение Ллойд Джорджа создать специальный отдел снабжения с ним – Ллойд Джорджем – во главе.
Тем временем в палате общин раздувала «снарядный скандал» ничем не сдерживаемая оппозиция. Лоу открыто атаковал правительство впервые с довоенных времен. Ирландская парламентская партия, со своей стороны, теперь, когда закон о самоуправлении был принят, не видела особых причин поддерживать либеральную администрацию. Когда Редмонд отозвал своих людей, правительство Асквита очутилось на грани катастрофы. Оказалось, что Грей ошибался насчет сроков войны,
