Вскоре Гедимин и Жигонт были уже далеко от святилища. Когда же оказались в охотничьем лагере, князь первым делом приказал отправить тушу убитого на охоте тура в святилище Перкуна, а затем скомандовал выдвижение в Кернов.
…В княжеской опочивальне было тепло и уютно. Гедимин сидел в кресле возле камина и неотрывно смотрел на завораживающую пляску огненных язычков бьющегося в нем пламени. На небольшом столике рядом с ложем горела толстая свеча в кованом подсвечнике, рядом стоял корец с квасом.
Князь пребывал в глубокой задумчивости. Ночь по прибытии в свой престольный град Кернов он провел беспокойно: просыпался бессчетное число раз. И не из-за кошмаров, а из-за мучившей его отчего-то жажды. Князь то и дело прикладывался к корцу с квасом и в итоге поднялся очень рано, еще и петухи не пели. Вдобавок ко всему и вещий сон не выходил из головы.
«Крепость на Кривой горе будем возводить, это решено, – размышлял Гедимин. – Место знатное. А там и город отстроим. Здесь сон и впрямь, что называется, в руку. Но вот как быть со Зничем? Заманчиво, очень заманчиво вернуть литовцам расположение Перкуна. Кто бы еще подсказал, как это осуществить на деле…»
Время шло, за окном опочивальни уже начало светать, дрова в камине прогорели, а князь по-прежнему сидел неподвижно, точно истукан, и глядел ничего не выражающим остановившимся взглядом на тлеющие угли. Наконец он шевельнулся, тяжело вздохнул и позвал:
– Полюш!
Сумрак в одном из углов опочивальни тотчас сгустился, и секундой позже перед князем вырос мальчик-слуга. Когда-то Гедимин сжалился над ним, сиротой без роду и племени, и взял к себе в услужение. Парнишка был голубоглазым, белобрысым и шустрым, как белка, и со временем князь стал относиться к нему почти как к родному сыну.
– Тут я… – Полюш зевнул и потер кулачком заспанные глаза.
Малец находился при князе неотлучно (Гедимин не брал его с собой, только когда шел охотиться на крупного зверя), поэтому нынешняя ночь и для него выдалась беспокойной: пришлось почти беспрестанно сновать с ковшиком в руках от постели господина до корчаги с квасом и обратно. Пока же князь предавался размышлениям, не выспавшийся мальчонка прикорнул в углу на рысьей шкуре и хоть недолго, но подремал.
– Разыщи Жигонта, – приказал князь. – Вели немедля явиться ко мне.
Несмотря на бессонную ночь, мальчик упорхнул как птичка. Князь улыбнулся ему вслед и открыл ларец, полученный от Лиздейки. По-прежнему серый и безжизненный Малый Знич повергал в уныние.
Когда Жигонт (явно недовольный, что его оторвали от теплого бока молодой замковой кухарки) вошел в княжескую опочивальню, Гедимин острием небольшого кинжала царапал что-то на вощеной дощечке. Оторвавшись от письменных упражнений, он без обиняков объявил:
– Едешь в Кёнигсберг.
Потрясенный дружинник даже икнул от удивления. В Кёнигсберг?! В самое логово ненавистных врагов рыцарей-тевтонцев?! Князь же, разгадав причину его замешательства, грустно улыбнулся, жестом выпроводил Полюша за дверь, а потом поведал Жигонту все, что узнал от Лиздейки.
– …Вот такая вот любопытная история, – со вздохом закончил Гедимин свой рассказ. – Вернуть нашему государству Большой Знич – значит поднять его славу на недосягаемую высоту. Тогда Литва будет существовать вечно!
– Я все понял, – ответил взволнованно Жигонт. – Но как мне попасть в Кёнигсберг?
– Чего проще! Да хотя бы под видом польского купца. Тевтонцы, как известно, относятся к купечеству с уважением. Даже охраняют ведущие в Кёнигсберг дороги от разбойников, чтобы те не нанесли урона ни их местным, ни иноземным купцам. Так что даже отряд дружинников, который пойдет с тобой, ни у кого подозрений не вызовет: вооруженная охрана купеческих обозов – дело обычное и привычное.
– Хорошо. Допустим, в Кёнигсберг я проникну. Но где мне там искать Знич?
Гедимин беспомощно развел руками:
– Если б я знал!.. Увы, точного места жертвенник мне не показал. Но если уж сам Перкун вдохновляет нас на этот подвиг, тогда, я уверен, он обязательно тебе поможет. Для того ведь вейделот и вручил мне ларец с Малым Зничем. А я передаю его тебе. Держи Знич всегда при себе и береги как зеницу ока! А «подсказку» Перкуна ты услышишь или увидишь на месте, я думаю. И еще… Вот это, – князь протянул помощнику испещренную знаками вощеную дощечку, – передашь моему знакомому ганзейскому купцу, контора которого находится в Кёнигсберге. Он окажет тебе любую посильную помощь. Конечно, за исключением поисков Большого Знича. Об этом не должен знать никто. Никто! – повторил Гедимин.
– Это я уже понял.
– Итак, готовь обоз – двенадцать – пятнадцать повозок. Чтобы разбойники и тевтонские собаки не слишком зарились на твое добро, будешь изображать купца средней руки, пожелавшего наладить торговые связи с кёнигсбергской конторой Ганзы[50]. Подбери в охрану опытных, бывалых воинов. Обеспечь всех надежной броней и добрыми лошадьми. Думаю, десяти человек тебе будет достаточно: большее число охранников может привлечь внимание тевтонцев. Лучше возьми дополнительных дружинников в качестве слуг и возниц. Пусть переоденутся в одежду простолюдинов, а оружие и доспехи спрячут среди поклажи. Я сегодня же прикажу кастеляну[51] и казначею, чтобы они снабдили тебя товаром, провиантом и деньгами. Лошадей для обоза возьмешь из моей конюшни. И еще: все твои дружинники должны сносно говорить по-польски, чтобы при надобности сойти за поляков! Хотя будет лучше, если они закроют рты на замки. У меня все. Иди.
Жигонт поклонился и вышел. Князь подошел к корчаге, зачерпнул полный корец квасу и одним залпом осушил его. На душе было по-прежнему сумрачно и тревожно.
Глава 4. Рыцарский турнир
Мрачные стены рыцарского замка тевтонцев на Королевской горе, казалось, висели над землей. Густой, низко стелившийся утренний туман постепенно рассеивался, являя горожанам и гостям Кёнигсберга самые высокие башни замка-крепости – Хабертум, Шлосстурм и Данцкер. По мосту Крамер-брюке, соединявшему Альтштадт (Старый город) с островным городом Кнайпхоф, прогрохотала первая повозка, которую тут же азартно принялись облаивать псы. Похоже, собаки в оплоте крестоносцев исполняли роль петухов, ибо в окнах домов сразу начали загораться огоньки свечей и жировых светильников, а еще чуть позже почти полное безмолвие на улицах сменилось обычным городским шумом.
Великий маршал ордена Генрих фон Плоцке проснулся не в лучшем расположении духа: из головы не выходил литовский князь Гедимин, чьи отряды совершили в прошлом году поход на Пруссию и штурмом взяли крепость Вонсдорф. Тогда погибли четыре рыцаря ордена и свыше полусотни кнехтов[52], а само падение крепости нанесло большой удар по самолюбию Генриха фон Плоцке. В этом году он твердо решил отомстить Гедимину. Для новой войны с литовцами Генрих фон Плоцке объединил под своими знаменами почти всех свободных от походов рыцарей ордена (более сорока человек), сильный отряд пруссов и даже сумел привлечь на свою сторону войско куршских королей[53]. Последним, правда, пришлось подарить лен[54]. Ленную грамоту подписал магистр Герхард из Иоке, ибо она была составлена от его имени (великий маршал не имел таких полномочий).
