— Только не распускай тут сопли. Что умеешь?
— Готовить, сеньор, еще могу чистить ножи, и еще умею ставить силки на птиц…
Все рассмеялись, за исключением Диасов и Батхерста, который рассмеялся про себя. После чего сказал:
— Ладно, едешь с нами. Люблю жареных куропаток.
— Спасибо, спасибо, сеньор!!!
Мальчишка нагнулся к его руке, но Бенджамен, положив мальчишке руку на плечо, тихо сказал:
— Никогда не целуй мужчине руку, Хуан, никогда, даже если бы это был сам король. Запомни, никогда!
И, не обращая внимания на выпученные от изумления глаза парня[104], обратился к его брату.
— Вместе с Брайаном поработаешь над моей тростью.
— Хорошо, сеньор. У меня даже идея уже имеется.
— Отлично. И еще одно. Я слышал, ты любишь совать руку в чужие карманы. Не делай этого. Если мы выполним задание, ты будешь богат. Но если в ходе операции обворуешь меня или кого-нибудь из наших, считай, что украл сам у себя жизнь.
— Сеньор! Я ворую только у чужих!
— Святым Патриком клянусь, — воскликнул Робертсон, — вот зараза! Я тебя, браток, аккуратненько так отучу от этого!
Вечером того же дня Бенджамен нанес визит на Петтикот Лейн, тому высокому чиновнику Речной полиции, которого порекомендовал ему «гонец с Боу Стрит». Литтлфорд походил на породистого коня. Узкая, высоко посаженная голова, орлиный нос, длинные зубы, к этому еще и отличный костюм, и полные достоинства движения — все это, в соединении с благородным выражением лица, вызывало уважение и доверие, и вместе с тем, удивление, что этот человек с внешностью председателя Палаты Лордов всего лишь «гонец».
Литтлфорд, выслушав, с чем пришел к нему молодой человек, печально усмехнулся и сказал:
— Сударь, вот уже восемь лет я сражаюсь с главарем по прозвищу Док и сегодня уже твердо уверен, что воюю с тенью. Этого человека не существует, это просто миф. Мне кажется, что бандой, если это только одна банда, управляет группа мерзавцев, выдумавшая себе псевдоним «Док», чтобы обмануть всех нас. Если вы желаете побороться с ними — дело ваше. Но вы к тому же хотите взять у меня людей, причем лучших, после чего вы желаете забрать их неизвестно насколько за пределы страны. Таких людей у меня нет, растратились. Каждую неделю кто-нибудь гибнет, наша служба — это хождение по канату над могилой. А кроме того, кто, имеющий семью, захочет искать неприятностей на свой зад где-то далеко от дома?
Батхерст поднялся с места.
— Минуточку, не уходите! — задержал его Литтлфорд и продолжил своим печальным, усталым голосом: — Видите ли, я редко встречаю подобных вам людей, молодых и храбрых, которые не думают исключительно о собственном брюхе. Я бы не простил себе, если бы вам не помог. Дам вам самого лучшего человека, который у меня есть. Он холостяк и немножко лентяй, но парень — хват!
— Сколько?
— Успокойтесь. Я делаю это не ради денег. Если вы хоть немного потреплете бандитам шкуру, для меня это будет наилучшей оплатой. Я пришлю его к вам завтра. Куда ему обратиться?
Бенджамен сообщил адрес и пароль, которые тот записал. Выходя, Батхерст услышал:
— Да поможет вам Господь, молодой человек. Дай Бог, чтобы вам повезло!
В понедельник 27 октября 1806 года Батхерст уже знал, что ему удалось собрать группу, во всяком случае, желаемого количества, поскольку истинные качества этих людей ему еще были не совсем ясны. В этот день, в доме миссис Джибсон, которая вместе с дочерью перебралась в заднее крыло резиденции, уже оказалось (не считая его самого и мальчишки) девять кандидатов в коммандос, о которых мечтали он, его кузен, Кэстлри и Персеваль. А ведь это были еще не все, можно было учитывать еще двух человек.
Утром того же дня Кэстлри привез с собой второго поляка, на фамилии которого можно было поломать себе язык[105]. К нему Бенджамен обращался по имени, как, собственно, и ко всем остальным. Сам он тем же утром побывал на Боу Стрит и забрал оттуда Руфуса Брауна, выплатив часть обещанных денег (остальные он обязался уплатить после проверки). Старый вояка с мрачным лицом и злыми глазами, в которых жила ненависть ко всему миру, ему сразу же понравился. Тот ни словом не поблагодарил за освобождение, говорил мало и как бы с трудом, отвечая исключительно на вопросы — кратко, по-военному. Он соглашался на все. Правда, его следовало накормить, поскольку он давно уже прилично не ел.
После полудня все уселись за большим столом, на который Степлтон и служанка ставили блюда. За стол сели все, кроме Сия, который не дал себя уговорить сесть на стул и поэтому наслаждался едой, сидя под стеной. Бенджамен присматривался к ним и оценивал про себя каждого. Робертсон, толстяк со щеками хомяка и маленькими, похожими на бусинки глазами, наполненными хитростью и весельем — ловкач и пройдоха. Поляк Юзеф, офицер, среднего роста, хорошо сложенный шатен, спокойный, но когда нужно — скорый, сильный и решительный, молниеносная реакция, но и высокая ответственность. Второй поляк, Матеуш или же Мэтью — длинные русые волосы, несколько туповатый вид, лапы, словно хлебные буханки с воловьими жилами, кажется, ему, нет и тридцати, интересно, как справится. Брайан Хейтер, как и Юзеф, хорош в драке, правда, немного балаболка, зато как механик — истинное сокровище, чего только этот человек не способен сделать с оружием и всяческими машинами! Мануэль Диас, золотые руки, глядит с обожанием, будет верен до конца, хорошо, что кроме Сия имеется такой, вот только одевается как цирковая обезьяна, это нужно исправить. Хуан Диас, тоже будет верен, храбрый сопляк — нужно будет сделать все возможное, чтобы остался в живых. Парвис, третий цыган, которого Мануэль привел два дня назад и за которого поручился — крикливый и нахальный, интересно, может, не только за столом. Браун, мрачный тип, несправедливо обиженный, будет убивать, не моргнув глазом; он должен хорошо владеть пистолетами, если перестрелял целую банду из окна дилижанса, да и вообще должен быть неплох, ведь был в диверсионном отряде у Смита. И, наконец, Джимми Липтон, рыжеволосый тип с веснушками, полицейский из Речной полиции от Литтлфорда, прибыл в воскресенье вечером.
Когда закончили есть, Батхерст постучал ножом по тарелке, приказав замолчать.
— У вас три часа времени на то, чтобы закончить все свои дела в городе, если кому нужно. В восемнадцать все должны вернуться. Если кто желает узнать, что будет, если опоздает на полминуты, то пускай опаздывает и жалеет потом сам. Завтра вечером идем на операцию, это будет ваш экзамен. Немного побалуемся в Сторгейте. Вопросы есть?
— Да, сэр. Когда мы отплываем? — спросил Парвис.
