Но уплыть ему удалось не так далеко. После сильного удара плоской стороной меча по голове, после полета с высокого берега и удара об отмель он чувствовал себя нехорошо, к тому же ему было нечем подкрепить свои силы, кроме холодной речной воды. Теряя сознание, он даже не заметил, как челнок застрял носом в ветвях старой ивы. Когда Милюта очнулся, был уже вечер. Он лежал возле большого костра, а под головой у него было седло, пахнущее кожей и конским потом. Накрыт он был попоной, вокруг все двигалось и говорило.
– Очнулся, – сказал кто-то рядом, заметив, что Милюта пошевелился. – Видишь, Сеча, и ведуна не понадобилось!
– Дай ему воды, – посоветовал другой голос, и возле Милюты появился простой рог с насечкой, полный той же речной воды.
Милюта глотнул, хотел поблагодарить, поднял голову… и обомлел. Над ним склонилось половецкое лицо – с широкими скулами и узкими глазами.
– Ну, что, жив человек? – на чистейшем русском языке спросил половец. – Ты даешь, рыбак, – еще немного, и сам бы ракам на корм пошел. Откуда взялся-то?
Боярин Милюта моргал, не зная, не мерещится ли ему, не обманывает ли его зрение или слух.
– Постой, княже, а вроде я этого рыбака знаю! – произнес еще один голос. – Вроде у князя Вячеслава Владимировича я его видел. В старшей дружине сидел, вот к чародейке не ходи!
– Уж нет ли самого князя Вячеслава тут поблизости? – спросил половец и даже огляделся, как будто туровский князь мог прятаться за ближайшим кустом. – Может, его уже разбили, пока мы добираемся? Ну, что смотришь, человече? – обратился он к Милюте. – Я ведь тебя уже узнал, Милюта Веченич, а ты меня нет! Ростислав Володаревич я, сын князя Володаря Ростиславича перемышльского. Вы же сами нас звали с собой Туров отбивать. Вот отец меня и послал. Сам хотел, да приболел. Две тысячи копий я вам веду, им собранных. Где Вячеслав Владимирович-то?
Наконец боярин Милюта сумел сесть, и после этого все стало несколько понятней. Его окружали обычные русские лица, и только сам князь Ростислав, возглавлявший перемышльскую дружину, был похож на свою мать-половчанку. Торопясь догнать Вячеслава Владимировича, Ростислав ночевал с войском прямо в поле. Кмети его ловили рыбу на ужин, поскольку с припасами в весеннюю пору было туго у всех, и под ветвями старой ивы нашли челнок с бесчувственным гребцом.
– Не повезло тебе, боярин! – согласился Ростислав, выслушав короткий рассказ Милюты о неудачной поездке за княгиней. – Совсем в руках была, а тут такая незадача! Конечно, князь Юрий догадался, что жену надо держать покрепче, если с тестем мира хочешь!
– А мог и меньшой Юрий Ярославич сообразить, – добавил Милюта. – Ему этот мир больше всех нужен. Если князь Вячеслав себе Туров вернет, князь Юрий назад в Берестье уедет. А тот князь Юрий куда?
– Как вы в них разбираетесь? – Ростислав усмехнулся. – Оба Юрии Ярославичи, да теперь еще оба – берестейские!
– Чья бы корова, княже, мычала! – заметил Милюта. – Самих же вас, Ростиславов, двое!
– Так я – Ростислав Володаревич, а братец мой двоюродный – Ростислав Василькович! А еще у отцова старшего брата, Рюрика Ростиславича, тоже был сын и тоже Ростислав. Да тот в монастырь ушел, а то бы совсем беда! – Ростислав засмеялся.
– А меньшой Юрий, говорят, больше на Священное Писание налегает! – добавил боярин Милюта, вспомнив отзывы Прямиславы.
– И то дело! – весело одобрил Ростислав. – В монастырь пойдет, глядишь, игуменом станет, как наш Ливерий, а то и епископом! Небось сейчас уже больше молитв знает, чем ты, лоб здоровый! А, Звонята? – Он хлопнул товарища по плечу. – Помнишь, как мы с тобой первый псалом учили? Кормилец мой Предибор Добровоевич, Звонятин то есть отец, нас с ним двоих учил читать по Псалтири, с первого псалма! – начал он тут же рассказывать Милюте. – Показывает буквы и долбит: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста…» А Звонята букв не разбирает, на слух запоминает. Так весь псалом и выучил. Как велят ему с начала читать – читает, что твой епископ. А раз ткнул ему отец в середину, там, где уже «яко древо насажденное при исходищих вод», а он опять: «Блажен муж, иже не иде…» Так его и поймали!
– Да ну, отстань, придумываешь только! – смущенно отбивался Звонята.
Это был рослый, плечистый, круглолицый парень, не робевший ни в какой схватке и не боявшийся никакого дела. Вот только успехи свои на ниве богословия он почему-то не любил вспоминать.
Кмети вокруг смеялись, поскольку в большинстве уже были знакомы с этой историей.
– Ой, монастырь, монастырь! – вздохнул боярин Милюта. – Запрут нашу княжну опять в Апраксин монастырь, тогда ее оттуда не выцарапаешь! Теперь-то ее игуменья не выпустит, разве что самому Вячеславу Владимировичу отдаст!
– Надо будет – достанем хоть со дна морского! – Князь Ростислав бодро похлопал воеводу по плечу. – Но пока, мне так думается, надо вслед за князем Вячеславом к Турову торопиться. Не съедят ее там в монастыре, а вот ему наши копья пригодятся.
– Это верно… – Боярин Милюта кивнул, подавляя досаду.
Как ни мало ему хотелось возвращаться к князю Вячеславу, не выполнив поручения, он все же понимал, что две тысячи перемышльского войска Вячеславу Владимировичу сейчас нужнее. С этими копьями ему гораздо легче одолеть князя Юрия, а тогда уже нетрудно дочь вернуть, где бы они ни была.
– На заре и поедем! – подбодрил его Ростислав Володаревич. – Коня тебе дам хорошего, отцу Тургебек, родич матери, в подарок прислал. Для себя вел заводного, да с тобой поделюсь, для хорошего человека не жалко.
Боярин Милюта рад был принять его предложение, но наутро, хоть ему и казалось, что он чувствует себя хорошо, при первой же попытке сесть на коня он свалился на траву, как куль. Под сдержанные смешки отроков его подняли и посадили было обратно, но воевода снова покачнулся и опять упал, теперь уже в предупредительно подставленные руки.
– Голову зашиб, сердешный! – пожалел его один из пожилых кметей, Некрутич. – Дня три-четыре полежать бы ему.
– Ну, оставайся-ка с ним пока! – решил Ростислав Володаревич. – Ждать нам некогда. Бери Воронца и Сновида, втроем донесете его до той веси[35], что вчера проезжали. Устройте, велите ходить за ним, на-ко вот… – Князь Ростислав развязал кошель и выбросил на ладонь пару небольших серебряных монеток. – С нами ему не ехать, так не бросать же человека в чистом поле. А там как справитесь, то и догоняйте.
Боярин Милюта во время этого разговора сидел на траве, сжимая голову руками: ему не терпелось ехать за своим князем, но голова так кружилась, что он едва понимал, где небо, где земля. Ни верхом, ни пешком он передвигаться был не в силах, а стать обузой войску, которое направляется на помощь Вячеславу Владимировичу, старый воевода не мог себе позволить.
