— Нет, центурион!
— Тогда почему ты его не выставил?
— Так я, он…
— Сильнее тебя?
— Наверное.
— Если дак сильнее тебя, ты ему что отдашь? Меч? Щит? По-собачьи встанешь, задницу побреешь и подставишь?
— Я…
— Молчать! Приготовиться выполнять приказы! — закричал Валенс без всякого перехода. — Разобрать груз и на пробежку марш! Коли вам к девкам захотелось, значит, мало вас гоняют. Ну, ничего, я этот недочет исправлю. Десять миль с грузом. Марш!
— Я умру, точно умру, — пролепетал Скирон. — О, боги, я думал, здесь, в легионе, настоящее братство, а здесь, как и повсюду: человек человеку волк.
— Не ищи друзей там, где их нет, — процедил Приск сквозь зубы, не оборачиваясь.
— А что теперь?
— Фирмин явится вновь.
Скирон вмиг отстал. Его место занял Кука.
— Приск, ты знаешь, что сделали с теми двумя, что мы пленили? — спросил сдавленным шепотом.
— Один умер.
— А второй?
— Откуда мне знать?
— Его запытали до смерти.
Приску невольно вспомнился Декстр на берегу — мягкий вкрадчивый голос, веселый взгляд.
А ведь он волк. Волк, который улыбается.
— Зачем его пытали? — спросил Приск. — Что хотели узнать?
— Извини, я не присутствовал.
— Они к кому-то приходили. К кому-то в канабе. Или в лагере. Декстр хотел узнать, к кому. — Приск сделал вывод без помощи Куки. — Убитый ауксилларий только посредник.
— Может, они в лупанарий приходили! — заржал Кука.
— Что смешного? — возник рядом Валенс, будто волк из басни.
— Да вот, представили, как Скирон в караульне отсидел всю стражу, — нашелся Кука. — За это зрелище трех сестерциев не жалко.
— Бегом! — заорал Валенс.
* * *
— Взять учебное оружие! — приказал центурион после дневного перерыва. — Сегодня индивидуальные поединки. Обычных легионеров этому не учат, но вас будут учить. Марш на поле!
В этот первый день тренировок Валенс ругался так, будто небесный свод должен был вот-вот обрушиться на землю. Никого не похвалил, никому не сказал доброго слова, даже Приску, который выиграл все семь поединков с товарищами. Малыша честил в хвост и в гриву, хотя тот сумел вышибить деревянный фалькс из рук иммуна.
— Если будете так драться, вас всех убьют через пару лет. Всех, — предрек Валенс мрачно.
Потом подошел к Приску и спросил шепотом:
— Долго был в гладиаторской школе?
— Я не был, клянусь…
— Не ври. Вижу, кто ты: аристократик, жаждущий приключений. Сначала на арену решил податься, потом пожаловал в легион. Мне в принципе все равно. Я тебя выдавать не стану. А вот с Декстром будь осторожен.
— Да я всего два раза с ним говорил, — смутился Приск.
— Многим одного раза хватило.
Невольно всплыли в памяти слова Куки: будто пленника запытали до смерти. Приск содрогнулся.
— Что, проняло? — усмехнулся Валенс.
— Вышел отсюда! — обмирая от собственной смелости, заорал Кука.
Он соскочил с кровати, шагнул навстречу непрошеному гостю. Голос сорвался, зазвенел.
Приск поднялся следом. Малыш заворочался на своей койке, демонстративно спустил ноги — мол, готов встать, если что.
Фирмин повел плечом, Кука отлетел к стене. Приск выхватил из-под матраса заранее спрятанный туда учебный меч. Убить им не убьешь, но приложить можно хорошо. Но ударить Приск не успел — неведомая сила выдернула Фирмина из дверного проема.
— Орк! — только и успел взреветь благодетель Скирона, исчезая где-то в коридоре.
— Фирмин! — раздался голос Валенса. — Ты опять здесь! Сказано: увижу подле новобранцев — изувечу.
И не успел мошенник подняться, как палка центуриона принялась охаживать его спину. Да еще подметкой с гвоздями Валенс добавлял от души. Фирмин только охал, пряча от ударов голову и пах. Потом центурион ухватил легионера за шкирку, выволок из казармы и уже на улице разошелся вовсю. Новобранцы высыпали поглядеть на представление. Ух, как бил Валенс, с оттягом, не жалея спины, так что туника вмиг пошла полосами, в прорехах на коже заалели рубцы.
— Поймаю кого в канабе, в три раза больше получите! — пообещал центурион тиронам, отирая взопревший после экзекуции лоб. — Фирмин, марш за мной! Латрины мыть, а то в третьей центурии понос, все засрали, мерзавцы! Живо! Скирон, присоединяйся. Гляжу, не слишком ты устал, коли в канабу захотелось! Шире шаг! Шире! А то за всю ночь не управитесь.
для того, чтобы отчитать нерадивых и угостить ударами палки. Зато ветераны не жалели розог, поутру являлись с целым ворохом этого добра, чтобы к вечеру измочалить все до единой о спины молодняка. У многих ссадины нагнаивались и взбухали алыми язвами. Кормили их, правда, не хуже, чем Приска и его друзей, но вечером никто не давал этим ребятам отдыха: являлся либо опцион, либо центурион лично и гнал на работы — до самой темноты.
— Я вот что думаю… — сказал Тиресий Приску как-то вечером, разглядывая парней из соседнего барака. — Валенс назвал нас быками, помнишь…
— Ну…
— А знаешь, каких бычков кормят лучше всего и не заставляют пахать? — и, поскольку Приск молчал, ответил сам: — Предназначенных для жертвоприношений, вот каких.
— Значит, — ответил Приск, — мы должны сделать так, чтобы не попасть под жертвенную секиру.
— Что именно?
— Я думаю.
Тиресий взял его левую руку, повернул ладонью наружу.
— Думай быстрее, старик, тебе грозит опасность.
Лето 849 года от основания Рима [62]
Эск. Нижняя Мезия
Три когорты выстроились на плацу с полным вооружением, с грузом на палках-фастигатах — каждый нес запас пищи на три дня, нехитрый скарб, котелок или миску и два кола для временного лагеря. Когорты уходили инспектировать лимес. От бурга к бургу, от крепости к крепости, и так вдоль Данубия до самых Нов, до лагеря Первого Италийского легиона, а потом еще дальше, до городов Малой Скифии.
— Готовы? — по обычаю трижды спросил легат Наталис.
— Готовы! — трижды гаркнули легионеры.
Когорты двинулись. Впереди на рыжей кобыле ехал сам легат. Рядом с ним гарцевал на крупном сером жеребце трибун Элий Адриан.
Тиресий вдруг выступил вперед, сказал громко:
— Бойся старого кабана, трибун.
Тот ничего не ответил, лишь глянул на Тиресия пристально, в упор. Потом, уже у самых ворот, обернулся.
Новичков в поход не брали. Они наблюдали, построившись, как покидает лагерь практически половина состава.
