– Возьмем другую карету, – предложила она. Около тротуара стояла наемная четырехместная карета, которая, по-видимому, ждала седоков. Старая дама сделала знак; кучер подъехал, а какой-то человек в блузе подбежал отворить дверцу кареты. Дама в черном взяла на руки одну из девочек и села первая. Бонна последовала за ней, взяв другую девочку, Берту. Но не успела она сесть и посадить ребенка к себе на колени, как человек в блузе, вместо того, чтобы удалиться, проворно вскочил в карету и захлопнул за собою дверцу. Бонна вскрикнула.
– Кто этот человек? – спросила она.
– Я знаю его, – спокойно ответила старая дама.
– Нет, – протестовала бонна, – я хочу выйти, я не хочу ехать с этим человеком.
– Сидите спокойно, моя милая, – сказала старая дама.
Но бонна принялась кричать и бросилась к двери. Стекла были матовые. Она хотела разбить их, но не могла. Человек в блузе расхохотался.
– Эта карета имеет особое назначение, – сказал он, – стекла у нее матовые и не опускаются.
Затем, так как бонна все еще силилась открыть дверцу, а дети, услыхав крики бонны, тоже принялись кричать, человек в блузе вынул из кармана нож и сказал на ухо мадемуазель Розалии:
– Еще одно слово – и я покончу с тобой.
Угроза зажала рот молодой девушке. Старая дама тем временем открыла коробку с засахаренным миндалем и подала маленьким девочкам, которые не заметили ножа. Миндаль утешил детей; бонна молчала. Карета продолжала путь с необыкновенной для наемного фиакра быстротой.
Стекла были матовые, и бонна, помертвевшая от страха, не могла различить, куда едет карета, но поняла, однако, что ее и детей похитили. Человек в блузе наклонился к ней.
– Вам не сделают ничего дурного, – вполголоса сказал он, – но если вы не будете благоразумны и попытаетесь еще раз открыть дверцу кареты и позвать на помощь, то я всажу вам в грудь нож, согласно данному мне приказанию.
– Но куда же вы везете меня, о Господи! – спросила бедная девушка, охваченная ужасом.
– Это вы увидите потом, – ответила старая дама. Карета мчалась с ужасающей быстротой в то время, как маленькие девочки опустошали коробку с засахаренным миндалем. Мадемуазель Розалия скоро догадалась, что она едет по крупному песку большой дороги, а по множеству поворотов, которые делала карета, она поняла, что стараются сбить ее с пути. Карета ехала таким образом более часа, и скоро бедная бонна увидала, что день клонится к вечеру, а затем наступили и сумерки. Октябрь близился к концу, а потому темнело в пять часов. Наконец карета остановилась.
– Приехали, – сказала старая дама.
Человек в блузе постучал в стекло дверцы. Кучер сошел с сиденья и пошел открывать. Старая дама опять вышла первая, держа на руках одну из девочек. Розалия хотела бежать, но таинственный блузник взял ее под руку и вышел из кареты в одно время с нею… Тогда она оглянулась кругом, надеясь узнать место, где находится. Но ночь почти уже наступила. Карета остановилась на грязной и скользкой дороге. Молодая бонна увидала маленький домик, окруженный высокою стеной, с запертою решетчатой калиткой.
Старая дама позвонила, и калитка, открывавшаяся при помощи веревки, отворилась.
– Идите сюда, – сказала дама в черном. И она вышла, держа ребенка на руках.
– Куда мы идем? – спросила маленькая девочка бонну.
– Вы идете к маме, дитя мое, – ответила старая дама слащавым голосом.
– Идите, моя крошка, – сказал блузник гувернантке, – а не то берегитесь кинжала.
Дверь дома отворилась, на пороге появилась женщина средних лет с лампою в руке и поклонилась даме в черном, которая вошла в маленькую прихожую, прошла до лестницы и поднялась по ней, неся ребенка, в сопровождении бонны и маленькой Берты.
В первом этаже дама в черном открыла дверь и вошла в небольшую комнату, где стояла только одна кровать, а около кровати две колыбели.
– Мама! Где мама? Я хочу видеть маму! – кричала маленькая Берта и заплакала, потому что все происходящее вокруг нее начало удивлять и пугать ее.
– Она сейчас придет, – ответила старая дама ласковым голосом.
– И папа также, не правда ли?
– Разумеется, дети мои, – сказала дама в черном, добавив про себя: «Бедные дети! Вы уже никогда не увидите своего отца!..»
В это время человек в блузе говорил плачущей бонне:
– Я думаю, дорогая моя, что вы будете спокойно вести себя и не будете искать случая бежать. Двери здесь заперты на засовы, а в окнах железные решетки.
Вернемся, однако, в Париж, на улицу Принца, где мы оставили маркиза Эммануэля Шаламбеля де Флар-Монгори, в ужасе смотревшего на барона де Мор-Дье, кокетливо задрапировавшегося в свой саван. Барон де Мор-Дье развалился в кресле и, улыбаясь, смотрел на Эммануэля, а тот бледный, трепещущий, тупо глядел на мертвеца, который хохотал до упаду и, казалось, сделал из своего савана маскарадный костюм.
– Ну, что, маркиз, – спросил барон после короткого молчания, – согласитесь, что вы не ожидали увидеть меня воскресшим?
Маркиз молча продолжал смотреть на барона.
– А теперь, мой дорогой, – продолжал барон, – когда комедия сыграна, вам можно сказать правду.
– Правду? – пробормотал Эммануэль, вернувший себе способность говорить.
– Да, маркиз, всю правду, как она есть: я не умер. Маркиз вскрикнул.
– Я чувствую себя как нельзя лучше. Дотроньтесь до моей руки, разве она холодна, как у привидения?
Барон протянул руку и коснулся Эммануэля, который невольно содрогнулся от этого прикосновения.
– Ну, разве мертвые воскресают когда-нибудь, – улыбаясь, продолжал барон. – И разве может человек, такой, как вы, философ, скептик, поверить хоть на одну секунду в существование привидений?
Слова барона, произнесенные насмешливым тоном, были для Эммануэля тою холодной водой, которую выливают на голову пьяного, впавшего в белую горячку человека. Он почувствовал, что рассудок вернулся к нему как бы по волшебству; в один миг маркиз овладел собою и, надменно взглянув на барона, спросил:
– Значит, это была мистификация?
– Сознаюсь.
– И меня одурачили?
Барон утвердительно кивнул головой.
– Вы мистификатор?
– Конечно!
– Отлично, – сказал маркиз, вдруг подымаясь с постели, на которую его положили. – Вы заплатите мне за обман, полагаю.
– Разумеется, – проговорил барон. – Но, быть может, вы пожелаете узнать, что побудило меня подшутить над вами?
– Я готов выслушать вас.
И маркиз Шаламбель де Флар-Монгори, который полностью пришел в себя, направился к стулу, стоявшему на другом конце комнаты, и посмотрел на барона де Мор-Дье и на таинственного доктора, который был у него в это утро в качестве поверенного Блиды.
