– Я думал, – сказал он, – что вы заплатите за мои услуги только одним вашим молчанием.
– Сударь, – возразила Дама в черной перчатке, – позвольте мне объясниться.
Барон поклонился.
– Если я владею такими тайнами человека, которых достаточно, чтобы отправить его на эшафот, то я смотрю на этого человека как на принадлежащего мне душою и телом, и он становится в моих руках вещью, которой я имею право распоряжаться.
Барон опустил голову и промолчал.
– И если я предлагаю вам деньги, то только потому, что они могут вам понадобиться в то время, когда вы будете служить мне.
– Это – другое дело, – сказал Мор-Дье. И он взял билеты.
– А теперь, – продолжала Дама в черной перчатке, – прежде чем дать вам инструкции, позвольте мне сказать вам, что я тайный мститель, который рано или поздно начинает преследовать и настигает убийц.
Де Мор-Дье опустил глаза; он дрожал под взглядом Дамы в черной перчатке. Она продолжала:
– Мне предстоит наказать всех тех, которые со шпагою в руке дали самую недостойную клятву. Двое из них уже умерли.
Барон побледнел.
– Шевалье д'Асти и капитан Гектор Лемблен…
– Значит, – пробормотал де Мор-Дье, – и меня постигнет та же кара.
– И вас также.
– К чему же в таком случае мне служить вам?
– Кара, которая постигнет вас, будет наименьшей. Барон опустил голову.
– Приказывайте, – прошептал он.
Что произошло между мстительницей и бароном?
Это, разумеется, тайна. Достаточно сказать, что барон де Мор-Дье очутился у дома посольства и встретился с маркизом Эммануэлем Шаламбелем де Флар-Монгори исключительно по приказанию Дамы в черной перчатке, которой он отныне принадлежал всецело, как осужденный своему палачу.
Вернемся теперь в комнату барона де Мор-Дье. Эммануэль Шаламбель упал навзничь и лишился чувств в ту минуту, когда он откинул саван, покрывавший лицо покойника. Капитан и Октав де Р. поспешили поднять его, и в то время, когда последний побежал на площадку лестницы, чтобы позвать на помощь, капитан поддерживал Эммануэля и давал ему нюхать соль, которую он всегда носил с собою в флаконе. На крик Октава де Р. явились двое. Это были хозяйка меблированного отеля и старик высокого роста с седыми волосами.
– Ах, это само небо посылает вас, доктор! – сказал капитан.
Октав обернулся к старику.
– Вы доктор? – спросил он.
– Да, сударь.
Доктор осмотрел маркиза и сказал:
– Этот человек испугался.
– Совершенно верно.
Тогда доктор обратился к хозяйке отеля:
– Больного необходимо перенести в одну из ваших комнат.
Октав де Р. и капитан подняли Эммануэля и перенесли его на кровать в соседнюю комнату.
Старик спросил ложку, раздвинул сжатые зубы маркиза и влил ему несколько капель лекарства из бутылочки, которую вынул из кармана. Эммануэль почти тотчас же глубоко вздохнул и открыл глаза. Но взгляд, которым он окинул комнату, был бессмыслен и лихорадочен.
– Мертвец? Где мертвец? – спросил он в сильном волнении.
Доктор взял его руку.
– У вас лихорадка, – сказал он ему. – Тс! Не разговаривайте…
Эммануэль внимательно посмотрел на него.
– Ах, – пробормотал он, – я узнал вас, я узнал вас… Доктор обернулся к Октаву.
– Он бредит, – сказал он. Эммануэль услыхал эти слова.
– Нет, – возразил он. – Я не брежу. Я узнал вас. Это вы приходили ко мне сегодня утром… за пятьюстами тысячами франков…
Доктор пожал плечами. Потом он наклонился к самому уху Октава.
– Вы друг этого господина? – спросил он.
– Да, разумеется. Это маркиз де Флар.
– Депутат?
– Вы не ошиблись.
– У него есть жена и дети, не так ли?
– К чему этот вопрос?
Доктор увлек Октава де Р. в другой конец комнаты и сказал ему вполголоса.
– Я боюсь, что у него расстройство умственных способностей, явившихся следствием испуга, который потряс маркиза, но причину которого я еще не могу себе объяснить.
– А я так знаю причину, – заметил Октав.
– Неужели?
– Маркиз был убежден, что он видел вчера и сегодня утром барона де Мор-Дье, который умер вчера. Он приехал сюда, чтобы убедиться, в самом ли деле умер барон?
– Об остальном я догадываюсь. Но и это уже является признаком помешательства.
– Согласен с вами.
– Можно попробовать только одно средство.
– Какое?
– Нужно сейчас же привезти маркизу. Быть может, присутствие жены немного успокоит его.
– Я поеду за нею, – сказал Октав, – и вернусь немедленно.
– Если этого окажется недостаточно, – продолжал доктор, – то придется привезти и детей.
Октав де Р. поспешно вышел из комнаты, бегом спустился с лестницы, вскочил в карету маркиза и приказал кучеру:
– Скорей! В отель де Флар.
Карета покатила. Доктор, стоявший у окна до тех пор, пока карета не повернула за угол, подошел к Эммануэлю, продолжавшему дико смотреть вокруг себя. Он сделал знак капитану, который в ту же минуту вышел. Тогда доктор сел у изголовья больного и взял его за руку.
– Итак, сударь, вы узнаете меня?
– Я узнаю вас. Это вы принесли мне письмо.
– Сегодня утром, да.
И майор Арлев, ибо это был он, улыбаясь, прибавил:
– Это я унес ваши пятьсот тысяч франков.
– Кто же вы?
– Одно лицо объяснит вам то, что вы напрасно силитесь понять.
– Ах, – пробормотал Эммануэль, – барон…
– Вы увидите его… он сейчас придет.
Маркиз приподнялся на постели с горящими глазами и вставшими дыбом волосами.
– Я увижу его! Он придет, говорите вы?
Вместо ответа майор постучал три раза в перегородку. Через секунду дверь отворилась и маркиз увидал входящего де Мор-Дье, закутанного в саван вместо халата.
– Здравствуйте, маркиз, – сказал он с улыбкой светского человека, входящего в салон в день бала и раздвигающего толпу, чтобы принести свое приветствие хозяйке дома.
Эммануэль в ужасе смотрел на него. Барон задрапировался в складки савана и уселся в старое кресло из желтого утрехтского бархата, стоявшее рядом с постелью.
– Теперь, – сказал он, – поговорим…
– О, я схожу с ума! – пробормотал маркиз, удивление и ужас которого достигли своего апогея.
Пока маркиза де Флар-Монгори поспешно следовала за Октавом де Р. на улицу Принца, а англичанин, который, как, вероятно, догадался читатель, был не кто иной, как лорд Г., ехал по улице Пентьевр под впечатлением гнева и горя, узнав, что маленькие девочки уже уехали в сопровождении своей бонны и дамы в черном, наемная карета достигла предместья Сент-Оноре, быстро пересекла площадь Бово и проехала улицу Миромениль до Блисейских полей. Так как карета находилась недалеко от моста Согласия, а следовательно, и от предместья Сен-Жермен, то у бонны не явилось никаких подозрений. Но на круглой площадке Блисейских полей наемная карета внезапно остановилась, и кучер, повернувшись на сиденье, наклонился к окну кареты и сказал, что одна из лошадей расковалась и не может ехать далее. Старая дама открыла дверцу и вышла первая из кареты.
