С той минуты Карлосу стала мерещиться счастливая будущность. Эта удача вдохновила его, вселила надежду на то, что он сможет разбогатеть, и он уже мечтал о том, что, сколотив достойное состояние, он будет вправе открыто просить руки прелестной Каталины.
«Как только буду богат, – думал он, – сам дон Амбросио не будет возражать против моего сватовства».
Целую ночь Карлос, охотник на бизонов, спал сладким сном, убаюкиваемый самыми чудесными сновидениями.
Глава XIII
Опрокинутая крынка молока
На следующее утро Карлос начал охоту с удвоенным рвением, потому что, обладая достаточными перевозочными средствами, не опасался, что придется бросить и шкуры, и вяленое мясо. Тридцать пять мулов, включая те пять, с которыми он пришел в прерии, и три повозки могли перевезти груз, по крайней мере, на сотни долларов.
Кроме мулов, Карлос получил от индейцев несколько выделанных шкур, за которые отдал все, чем располагал на тот момент: пуговицы, как свои, так и с курток своих слуг, золотые ленты и сверкающую тесьму с сомбреро, – одним словом, все, что блестело.
Вако не прельщало их оружие, ибо они имели такое же и могли даже сами мастерить его в случае необходимости. Они, конечно, охотно приобрели бы длинный карабин, но Карлос не отдал бы этой вещи, ценимой им как память, даже за двадцать мулов.
Еще пару дней Карлос продолжал охотиться, но с каждым часом бизоны становились пугливее и недоступнее. Он заметил, что их стада бежали с севера, в то время, как вако охотились на юге: значит, бизоны убегали не от них. Что же могло до такой степени их растревожить?
Карлос так и уснул, не найдя разгадки этому обстоятельству. Антонио оставался на часах до полуночи, после чего его должен был сменить один из работников.
Как ни устал Антонио от погони за бизонами, он изо всех сил старался разогнать сон, и вдруг услышал фырканье с той стороны, где паслось стадо мулов.
Совершенно очнувшись, он приложил ухо к земле и стал внимательно прислушиваться. Оказалось, что фыркал не один мул, их было много, еще и еще, фыркающих с испуга.
«Что бы это могло значить? – подумал Антонио. – Может быть, волк или серый медведь? Необходимо разбудить хозяина».
И, потихоньку пробравшись к спящему Карлосу, Антонио потряс его за руку. Карлос в ту же минуту вскочил на ноги и схватил свой карабин, за который брался лишь в критических случаях, например, во время нападения индейцев; на охоте он пользовался только луком.
Обменявшись несколькими словами с Антонио, Карлос разбудил работников, которые тотчас взялись за оружие и приготовились к бою. Повозки были расположены треугольником, так что их высокие кузовы защищали охотников от стрел и скрывали от неприятеля. Костра не зажигали, было очень темно, особенно в лагере, под навесом густых шелковиц. Перед охотниками тянулась прерия, которую они могли бы обозревать полностью, если бы им не мешали росшие местами деревья, образующие небольшие рощи, в которых могли скрываться враги. Они молча, напряженно прислушивались, и им показалось, что в той стороне, где паслись мулы, медленно ползет по земле какая-то тень – не то человек, не то животное. Это могло и померещиться. Желая удостовериться в том, что они не ошиблись, Карлос и Антонио вышли из лагеря и поползли к предмету своего беспокойства.
– Здесь что-то есть, что это? – прошептал охотник.
В этот момент мулы снова зафыркали, а многие стали испуганно бить землю копытами.
– Возможно, это бродит медведь, – сказал Карлос. – Он может испугать мулов так, что их потом не догонишь. Лучше выстрелить, и то будет меньше шума.
Подняв карабин, он навел его на подозрительное место и, прицелившись, выстрелил.
Можно было подумать, что этот выстрел вызвал всех демонов ада. Сотня голосов слилась в один крик, сотни конских копыт застучали по земле, и мулов объял тот панический неодолимый страх, который мексиканцы называют estampada. Разорвав привязь, они бешеным галопом понеслись и рассыпались по долине, испуская громкие крики. За ними двигались темные, едва различимые фигуры, это были всадники, которые гнали их, словно стадо. Но те и другие исчезли, прежде нежели Карлос пришел в себя от изумления. В лагере не осталось ни одного мула.
– Убежали! Это разорение! – сказал Карлос глухим голосом. – Да будет проклято коварство индейцев!
Охотник был убежден, что этот грабеж организовали вако, те самые, которые продали ему мулов. Он знал, что подобные случаи нередки в прериях. Действительно, много рассказывают о торговцах, ограбленных таким образом, которые дважды покупали тех же самых животных у индейцев, которые их же и украли.
– Да будет проклято коварство индейцев! – с негодованием повторил Карлос. – Теперь понятна их сговорчивость во время продажи: они это делали, чтобы усыпить мои подозрения и потом ограбить меня, ничем не рискуя, ибо подлые трусы не смели открыто напасть на меня! Проклятье! Я разорен!
В голосе охотника звучали одновременно скорбь и гнев. Конечно, он оказался в ужасном положении. Все счастливые надежды, так его окрылившие, рассеялись в один миг. Выгодное предприятие рухнуло, все, что он имел, погибло, и он только напрасно подвергался опасностям и лишениям долгого путешествия. Ему придется возвращаться домой с пустыми руками и еще более бедным, чем был, потому что его пять вьючных мулов исчезли, как и все остальные. Ему остались одни быки и верный мустанг, привязанные к повозкам. Этого едва хватало, чтобы перевезти необходимые на обратный путь съестные припасы. Он не мог взять с собой нескольких шкур, даже небольшого запаса сушеного мяса.
Все эти мысли пронеслись в его голове, пока он смотрел в ту сторону, куда скрылись хищники. Он и не пытался догонять их. Это было бы не только бесполезно, но и опасно. Конечно, благодаря быстроте своей лошади он легко мог их настигнуть, но сам бы непременно погиб, став жертвой собственной отваги.
– Да будет проклято коварство индейцев! – произнес он в третий раз, потом поднялся, возвратился в лагерь и велел поставить быков теснее и покрепче привязать их к повозкам. Ведь могло прийти в голову какой-нибудь группе дикарей повторить свое нападение. Опасаясь, чтобы их не застали врасплох, охотник и его спутники сочли благоразумным не ложиться спать и всю ночь, до рассвета, провели настороже.
Печальной была эта ночь для Карлоса. Ограбленный, среди враждебно настроенных индейцев, которые могли возвратиться и убить его, он находился в сотнях миль от своего жилища и даже от ближайшего поселения белых. Ему предстояло перейти через обширную пустыню, но стоило ли переходить ее? Нужно ли ему возвращаться домой, чтобы вести жалкую жизнь и стать предметом всеобщих насмешек?
