– Вы заметили, – спросил Антонио, – это почти на том же самом месте, где что-то двигалось в сумерки, когда вы выстрелили?
– Я, возможно, попал в одного из грабителей, – сказал Карлос. – Пойдем, посмотрим.
Перебравшись через повозки, они направились на то место и без особого удивления увидели труп индейца. Мертвец лежал на траве, лицом вниз. В боку у него зияла рана от пули Карлоса, из которой вытекло много крови. Карлос не промахнулся.
Они перевернули тело, чтобы узнать, кто же действительно напал на них. Это был индеец в полном боевом уборе: голый по пояс, с разрисованными лицом и грудью – это для устрашения врагов. Но особенно поражала голова дикаря. За ушами и на висках волосы выбриты, на темени подстрижены, а на макушке оставлен длинный клок, заплетенный в косу, которая, вся утыканная перьями, свисает на спину. Виски выкрашены в ярко-красный цвет, как щеки и грудь. Вид мертвеца производил ужасное впечатление: на зеленовато-бледной коже яркие пятна, белые губы и остекленевшие глаза.
Карлос некоторое время молча разглядывал его, затем, обернувшись к Антонио и показывая на голову индейца и на мокасины, которые были на нем, заявил:
– Пане!
Он теперь был вполне удовлетворен, убедившись, кто же настоящий враг.
Без сомнения, это был индеец из племени пане, судя по его прическе, мокасинам и боевой раскраске. Карлос очень обрадовался, что это пане. Приятно было убедиться, что вако не предатели. Доставляло удовлетворение и то, что он убил одного из грабителей. Наконец, у него затеплилась надежда вернуть хоть часть угнанных мулов, обратившись за помощью к вако.
Это представлялось вполне реальным: ведь вако и пане враждовали друг с другом. Если вако узнают, что пане находятся недалеко, они обязательно бросятся за ними – так полагал Карлос и даже был уверен в этом. И их небольшой отряд примет в этом участие. А если пане будут побеждены и разбиты, возможно, удастся вернуть своих мулов.
Он думал тотчас же скакать к вако, чтобы сообщить им о случившемся и предупредить, что пане начали свои военные действия и что их отряд готов вместе с ними отправиться на поиски общего врага.
Вдруг и Карлос, и Антонио вспомнили, что пане умчались в ту сторону, где разбили свой лагерь вако. Их лагерь находился всего в двух милях, и пане не могли, хоть и ночью, не заметить его. А если они налетели на вако внезапно и сейчас сражаются с ними? Это очень даже возможно. И если это так, то они могут успеть, и это окажется как раз вовремя. Ведь мулов угнали до полуночи. Значит, на пути к лагерю вако они были именно в такое время, когда чаще всего совершаются грабежи – между полуночью и рассветом. Теперь Карлос испугался, что опоздал предупредить вако. Те могли уже и погибнуть. В любом случае, он принял решение немедленно отправиться в их лагерь.
Оставив Антонио и слуг защищать их собственный лагерь, Карлос, вооружившись луком и ружьем, поскакал к цели. Утро только начиналось, но охотник хорошо знал тропу, ведущую в лагерь вако, и не сворачивал с нее. Ехал он очень осторожно, издали внимательно всматривался в каждый кустик, каждую рощу, поглядывал на вершины холмов, не оставлял без внимания любой подъем, который встречался по дороге.
Такая осторожность была необходима, ведь пане могли находиться где-то поблизости: может быть, устроили засаду между лагерями Карлоса и вако, а возможно, остановились на привал где-нибудь среди холмов.
На своем коне, в которого он безусловно верил, Карлос не слишком боялся встретить одного-двух врагов – он легко бы справился с двумя-тремя дикарями, но он мог нарваться на засаду, быть окружен большим количеством врагов, прежде нежели ему удалось бы добраться до лагеря вако. Поэтому Карлос и продвигался очень осторожно.
В кустарниках слышались крики серны, степной сурок тоненько лаял в траве, глухарь подавал на песчаных холмах свой голос, подобный барабанному бою, дикая индейка кулдыкала на ветвях дуба. Эти знакомые звуки долетали до Карлоса, слух которого, равно как и взгляд, был настороже; во всяком другом случае он не обратил бы на них внимания, но ведь он знал, что индейцы прекрасно умели им подражать, и старался не попасться в ловушку.
Он видел на траве следы ночного похода пане, их было много, и они доказывали многочисленность отряда. На берегу ручья местами попадались отпечатки мокасин, но большая часть дикарей, теперь, угнав мулов, проехали верхом.
Карлос удвоил осторожность; он находился на половине пути к лагерю вако, а следы пане продолжали встречаться в том же направлении. Невозможно, чтобы такие опытные воины прошли, не заметив неприятеля. Конечно, они увидели тропу, ведущую к лагерю Карлоса от вако. Может быть, они уже начали атаку, может быть…
В это время неожиданный отдаленный шум поразил охотника… Торжественное пение, устрашающие крики ярости, вопли, вой, стенания, свист, гул и гомон, множество голосов – все это сливалось в каком-то нестройном шуме. Из этого шума выделялись то гиканье, то радостные возгласы, то мстительные восклицания.
Это был страшный голос битвы. Он несся из-за того холма, на который поднимался Карлос.
Дав шпоры, охотник выскочил на вершину, с которой устремил взор на долину. Перед ним кипела ужасная сеча. Шесть сот краснокожих всадников сражались на равнине: одни мчались навстречу другим с копьями, иные пускали стрелы, другие бились копьями или схватывались врукопашную с томагавками. Здесь одни группы неслись в атаку, там другие повернули поводья, не выдержав натиска; эти сражались пешими, те искали убежища в кустарниках, откуда выскакивали, чтобы пустить стрелу или ударить сзади неприятеля. Кровавый спор был в разгаре.
Не было ни труб, ни барабанов для воодушевления воинов, не слышалось выстрелов, не гремели орудия, залпы не потрясали воздуха, пули не свистели, прорываясь сквозь клубы сернистого дыма; но никто не принял бы этой битвы за степной турнир или за маневры, не усомнился бы в подлинности серьезного сражения, где бьются не на жизнь, а на смерть. Битва кипела во всем ужасе: топоры, копья были обагрены кровью, там и сям восходившее солнце сверкало на красных, скальпированных черепах дикарей. Приказания вождей, крики торжества и мщения смешивались с ржанием лошадей, большинство которых, уже без седоков, носилось по равнине.
С первого же взгляда Карлос понял, что шла решительная битва между вако и пане. Через несколько минут, внимательно понаблюдав за ней, он мог отличить воинов одного племени от другого. Без труда он узнавал пане по их полному боевому убору и по клоку волос на затылке, заплетенному в косу, висевшую сзади. Вако, застигнутые врасплох, были, по большей части, в охотничьих куртках и кожаных наколенниках. Некоторые же из них, обнаженные, подобно их противникам, отличались гривами развевавшихся волос.
