В глазах сахбет-бея сверкнула молния, когда он повернулся ко мне.
— Гяур, как твое имя?
— Кара бен Немей.
— Как называется твоя родина?
— Джерманистан.
— Где расположена эта горсть земли?
— Горсть земли? Хм, бимбаши, ты показываешь свое незнание!
— Собака! — вскочил он. — Что ты этим хочешь сказать?
— Джерманистан — великая страна. Жителей в ней в десяток раз больше, чем во всем Египте. Конечно, ты этого не знаешь. Ты вообще плохо разбираешься в географии и поэтому позволяешь обмануть себя Абрахим-Мамуру.
— Осмелься сказать еще хотя бы слово в таком тоне, и я прикажу пришпилить твое ухо к стене.
— Осмелюсь! Этот Абрахим говорит, что он был мамуром провинции Эн-Насира. Но мамуры существуют только в Египте…
— А разве Эн-Насира не в Египте, гяур? Я сам там бывал и знаю мамура как собственного брата, даже как себя самого!
— Ты лжешь!
— Пришпильте его покрепче! — приказал судья.
Я вытащил свой револьвер, а Халеф, увидев это, — свой пистолет.
— Бимбаши, предупреждаю тебя, что уложу первого, кто до меня дотронется, а потом тебя! Ты лжешь, говорю это еще раз. Эн-Насира — это маленький, очень незначительный оазис между Эль-Хамрой и Тигертом в Триполитании. Там нет никакого мамура, а правит бедный шейх, которого зовут Мамра ибн Алеф Абузин и которого я очень хорошо знаю. Я мог бы и дальше ломать комедию и позволять тебе расспрашивать, но не хочу терять времени. Как случилось, что ты заставляешь стоять истцов, тогда как обвиняемый, преступник, может сидеть и даже получить от тебя трубку?
Бравый вояка смущенно посмотрел на меня.
— Ты так полагаешь, гяур?
— Предупреждаю тебя: не оскорбляй меня этим словом! У меня с собой паспорт и путевое свидетельство от паши Египта, а это мой спутник родом из Стамбула. У него есть султанский паспорт, следовательно, он находится под покровительством падишаха.
— Покажи свидетельство!
Я дал ему свой документ, а Исла предъявил свой. Он прочитал их и со смущенным видом вернул нам.
— Говори дальше.
Такое его поведение показывало: он не знал, что ему делать. Итак, я снова пошел в наступление.
— Ты сахбет-бей и бимбаши, а не знаешь своей службы. Когда ты читаешь собственноручное письмо султана, то должен сначала прижать его ко лбу, глазам и устам и потребовать от всех присутствующих согнуться в поклоне, как будто здесь присутствует сам его величество. Я расскажу хедиву и великому визирю в Стамбуле, какое уважение ты им оказываешь.
Такого он не ожидал. Начальник полиции так испугался, что вытаращил глаза и раскрыл рот, не говоря ни слова. Я продолжал:
— Ты хотел узнать, что я имел в виду, сделав только что свое заявление? Я, обвинитель, вынужден стоять, а этот человек, обвиняемый, может сидеть!
— Кто его обвиняет?
— Я, он, он — все мы.
Абрахим удивился, но ничего не сказал.
— В чем ты его обвиняешь? — спросил сахбет-бей.
— В тех самых преступлениях, в которых он обвинил нас.
Я увидел, что Абрахим забеспокоился. Судья попросил меня:
— Говори!
— Мне очень жаль, бимбаши, что ты должен испытатьтакое огорчение.
— Какое огорчение?
— Ты должен осудить человека, которого знаешь так же хорошо, как своего брата, даже как себя самого. Ты даже бывал у него в Эн-Насире и доподлинно знаешь, что он мамур. Но я говорю тебе, что тоже его знаю. Зовут его Дауд Арафим. Он был султанским чиновником в Персии, но его отстранили от должности и всыпали к тому же палок.
Теперь Абрахим поднялся.
— Собака!.. Сахбет-бей, этот человек потерял рассудок!
— Сахбет-бей, слушай меня дальше, тогда выяснится, чья голова сидит лучше и прочнее — моя или его!
— Говори!
— Эта женщина христианка, свободная христианка из Черногории. Он ее похитил и силой вывез в Египет. Вот этот мой друг — ее законный обрученный, поэтому он и приехал в Египет и снова забрал ее. Ты знаешь нас, потому что прочел наши документы. Его же ты не знаешь. Это — похититель женщин и обманщик. Прикажи ему предъявить документ, или я пойду к хедиву и расскажу ему, как ты вершишь правосудие на должности, которую он тебе доверил. Теперь решай!
Естественно, бравый вояка оказался в затруднительном положении. Он, конечно, не мог опровергать свои слова и поступки, однако он очень хорошо понимал, что я прав. И он решился действовать так, как это может сделать только лишь египтянин.
— Пусть народ очистит помещение и идет по домам! — приказал он. — Я обдумаю это дело, а суд состоится после обеда. Вы все, конечно, мои пленники!
Хавасы палками выгнали зрителей. Потом увели Абрахима и команду сандала и, наконец, вывели нас во двор здания, где мы могли свободно, без помех передвигаться. Стоящие у выхода хавасы, казалось, охраняли нас. Через четверть часа они исчезли.
Я разгадал задумку сахбет-бея и подошел к Исле бен Мафлею, сидевшему подле Зеницы, у фонтана.
— Ты думаешь, что мы сегодня выиграем процесс?
— Я этого вовсе не думаю. Я доверяю тебе, — ответил он.
— А если мы его выиграем, что станет с Абрахимом?
— Ничего. Я знаю этих людей. Абрахим даст бимбаши деньги или дорогой перстень, который он носит на пальце, и начальник полиции освободит его.
— Ты хочешь его смерти?
— Нет. Я нашел Зеницу — этого мне достаточно.
— А что об этом думает Зеница?
Зеница ответила сама:
— Эфенди, я была такой несчастной, но теперь я свободна. Я не хочу больше думать о нем.
Это меня удовлетворило. Надо было еще спросить Абу эль-Рейсана. Тот категорически заявил мне, что будет очень рад, если отделается как можно дешевле. Успокоенный таким образом, я стал проводить рекогносцировку.
Сандала у берега не было. Он словно растворился. Во всяком случае, достойный Халид бен Мустафа еще раньше нас понял намерения судьи и улизнул со своим судном и экипажем.
Но где находился Абрахим-Мамур?
Дахабия подняла якорь, и мы продолжили свое прерванное путешествие с приятным сознанием того, что счастливо выпутались из весьма скверной истории.
За спиной осталась земля Осириса и Исиды, страна сфинкса и пирамид, страна, в которой народ божий нес ярмо рабства и таскал на себе скалы Мокаттама, возводя одно из чудес света, которое еще и сегодня вызывает восхищение путешествующих по Нилу. Там, в тростниках издревле почитаемой реки, царская дочь нашла мальчонку, призванного освободить свой народ от рабства и дать ему Закон в десяти божественных заповедях, которые еще и тысячелетия спустя составляют основу всех законов и уложений.
У ног моих в жгучем сиянии солнца искрились воды Арабского залива [68]. Эти воды когда-то, повинуясь голосу Иеговы-Саваофа, образовали две стены, между которыми порабощенный народ страны Гесем нашел путь к свободе, тогда как армия их угнетателей и преследователей обрела ужасную гибель. Это были те самые воды, в которых в более позднюю эпоху чуть не погиб «великий султан» Наполеон Бонапарт.
