ответственность. Думаю, не нужно объяснять, какие последствия для меня наступят, если сбежишь.
— Я в твоем распоряжении, — вернув листок, решительно ответил Рэй. — Попрошу что-нибудь в мастерских в качестве оружия.
Не успел он закончить, как поверх бумаги рухнул перетянутый бечевой сверток серой ткани. Рэй аж замер: на столе развернулся небольшой арсенал. Топор военный с клювом, топор плотницкий, метательный топорик, несколько шкуродерных ножей, тесак с костяной рукоятью, сабля, короткий кожевенный нож, булава, несколько стрел, странная деревянная дуга.
— У меня тут немного, — призналась она. — Это Аслана всё, бери что по руке придется.
— А это лук? — спросил Рэй, глядя на изогнутый посох.
Девушка уложила руку на древесину, обмотанную полоской вороненой кожи посредине.
— Не мой, тоже Аслана. Умеешь стрелять?
— Стрелял тут несколько раз, сторож-северянин учил. Можно взять?
Пальчики пробежали по кожаной обмотке. Помедлив, она протянула предмет:
— С возвратом, понял?
Перед уходом Настя продемонстрировала старшему сторожу письмо судьи касательно узника Рэя и оставила напутствие на случай, если Аслан и Андрей таки явятся в лагерь.
— Без завтрака пойдешь? — направляясь к воротам, спросила она.
— Обойдусь, — ответил Рэй, глядя, как повара́ выносят на двор черные от сажи котелки ячменной каши, настолько жидкой, что та плещется при переноске.
Створка главных ворот отошла, и на глазах у всего лагеря кандальник Рэй, следом за наемным героем, вышел наружу.
Свободный от тетивы лук был изогнут поперек. Северянин объяснил, что упирать лук в землю, чтобы натянуть тетиву — оскорбление всех лучников. Рэй по науке опустил древко, переступил его одной ногой — получился рычаг. Этим приемом можно натянуть даже очень тугое древко. Настя глянула с уважением. Лук обрел привычную глазу дуговую форму, но натяг оказался Рэю не по мускулам — тетива стояла камнем.
— У Аслана тут военный, а не охотничий натяг, — предупредила Настя. — Справишься?
Рэй кивнул, хотя, признаться, не был уверен в силах.
Ясное небо, весенний флер и птичье разноголосье поднимали настроение. Пусть герой сотню раз ходил этой тропинкой на лесоповал, сегодня окрестности казались поразительно живыми. От одного этого чувства хотелось идти неведомо куда, и к чёрту всех чудовищ, что рыскают на пути!
Они прошли по стежке иссохшей, потрескавшейся глины, и вскоре пейзаж полесья, сильно полысевшего от лесоповальных работ, остался позади, сменившись смешанной чащей.
— Весной и летом тут даже можно жить, — глядя в высокую, зелено-голубую даль, сказала девушка. Чистое небо выглядело волшебно.
— Насть, мне до сих пор не у кого было спросить. Небо всегда такого странного цвета?
— Только к лету. Зимой оно привычное нам — ясно-голубое. Сейчас еще не так заметно, но в жаркие месяцы, вроде разноцвета и сенозарника, из голубого начнет еще больше уходить в зеленый: до бирюзы, а иной раз даже до изумруда. Но то в полдень. К вечеру небо наоборот клонит в тёмно-рыжую краску. Привыкнешь.
— Красиво.
— Красотой сыт не будешь. Я явилась в этот мир в конце осени, перед холодами. Зимы тут лютые.
— Кому рассказываешь? Внутри бараков зимой пар изо рта идет. Однажды я добыл целое куриное яйцо. Большая ценность, между прочим. Спрятал себе под солому, хотел съесть следующим днем, но на утро попытался его разбить и просто не смог.
— Замерзло?!
— Насквозь! Желтая ледышка под скорлупой. Даже не знал, что так бывает.
— Рэй, не представляю, как ты здесь выжил.
— Человек ко всему привыкает. Оттого, правда, еще страшнее.
Они шагали по тропинке, и всякий камушек, всякая неровность нещадно впивались в пятки. Арестантские войлочные туфли без стелек показали себя отвратительной для путешествий обувью. На девушке были высокие кожаные сапоги, на вершок 11 ниже колена. Герои вышли на просторную, солнечную опушку.
— А сегодня даже жарко, — она потянулась, вдыхая аромат молодой зелени, затем откинула полы полусолнца за плечи. Под накидкой открылась простая бежевая сорочка с широким воротником и тёмно-коричневые обтягивающие брюки с высокой талией, укрепленной кожаным корсетом. Образ довершали черные ножны, опоясанные вокруг бедер; благородный длинный меч сверкал гардой и навершием.
Настя сорвала завязку с волос — конский хвостик рассыпался по плечам жидкой платиной. Она потрепала густые волосы и снова собрала их на затылке, оставив свободные пряди слева и справа. И правда было на что полюбоваться. «Ох, зря я это», — подумал Рэй, постаравшись отогнать неуместные мысли, да было поздно.
— Фто? — спросила она, удерживая замшевую веревочку в зубах.
Герой покачал головой:
— Твои волосы. Красивый оттенок.
— Крашеные, — отмахнулась девушка, завершив с хвостиком.
Рэй улыбнулся, с честью приняв отвергнутый комплимент.
— У героев есть какой-то план? — спросил он. — Относительно основного призвания.
— Уже сказала, мы с ребятами просто пытаемся выжить. Если так хочется выполнить волю божества с красивыми глазами, наверное, стоит начать с вещей Великих Героев. Это предметы, не то найденные, не то созданные первыми героями. Говорят, они обладают подлинным могуществом. Тебе, бездарному, точно бы пригодились. Опять же, где их взять и что это за вещи — непонятно. Одно известно, стоят они баснословно. Дюжина хлебопашцев за всю жизнь не заработает столько, сколько стоит одна геройская вещица.
Настя остановилась и вынула карту:
— Врунова лесосека должна быть уже рядом, — руки девушки напряглись, от чего развернутый лист рассекли изгибы.
Рэй еще раз пригляделся к нацарапанной углем карте: скрупулезной, но не такой уж аккуратной, усеянной пометками под разными углами, исправлениями и крошечными рисунками неизвестного значения. Не удержался:
— Не знаю, какой у тебя талант. Но точно не рисование.
Кулак глухо врезался в предплечье, отчего шутник чуть не отлетел в сторону. Записная книжка захлопнулась, а воительница зашагала быстрее.
Они ступали по сухой илистой тропе с высокими обочинами — руслу ручья. Спустя версту Настя огляделась и уверено вышагнула из русла, заходя в чащу.
— Разве ты здесь уже была?
— Нет. Но тут пробивается заросшая лесовозная дорога, стало быть, лесосека именно там.
Рэй, беззаботно шагавший за Настей, насторожился, потому как он никакой лесовозной дороги, хоть бы и заросшей, не наблюдал. Он отметил, что с момента, как они отошли от лагеря, девушка стала придерживать ножны левой рукой. Он тоже приготовил стрелу, подтянув и прижав ее к древку указательным пальцем.
Путники выбрались на просеку, заросшую ситником и вереском. Поодаль, утопая в океане цветущей травы, кренились седые деревянные постройки. У некоторых провалилась крыша, другие вовсе представляли собой лишь обломки стен. Давным-давно здесь стоял прежний трудовой лагерь, такой, у которошл и правда не было окружающих стен.
— Видимо, Врунова лесосека, — мотнула головой Настя.
— Не похоже, что там кто-то живет. Значит, слухи о беглых кандальниках — и есть слухи.
Бездонно-черные окна основного строения провожали путников пустым,
