— А может, вернемся? Упредим сотника, что в лесу урусуты.
Не знал я, что ты трусливый шакал! — со злостью выкрикнул Абдулла.— Если Абдулла пошел, он без добычи не вернется. Сам же ты, Ибрагим, подбил меня идти в урусутский аул. Говорил: «Коней возьмем, полонянку захватим». Говорил?..
Говорил. Только еще тогда подумал: шум будет, упаси аллах, Тагай или кто-нибудь из сотников-жузбасы услышат. У гяуров собак много, бабы визжать начнут... А тут
ВДРУГ урусутский нукер!.. Лучше вернемся, Абдулла, обратно.
Молодые порубежники, что шли за Микулой следом, разом остановились — свет от факела, который тот держал в руке, неожиданно исчез.
Что такое? — встревожился Никитка.— Почему не стало огня?
Может, не видно за кустами? — предположил Алешка.
Такое скажешь. В сей тьме все одно бы хоть что-то узрели, а тут словно сгинул куда.
Может, погас?
Может, может...— передразнил его Никитка и вдруг насторожился, прошептал взволнованно: — Гаси факел! Да быстро!..— Выхватив у Алешки факел, он бросил его па землю, затоптал. С миг прислушивался к доносящимся из темноты чужим голосам, потом резким движением отцепил от пояса шестопер ,тихо молвил: — Иди за мной, достань нож!..
Если бы Абдулла и Ибрагим не были заняты ссорой, порубежникам, может, и не удалось бы подобраться к ним вплотную и засесть в кустах. Вокруг было темно, но факел, оброненный Микулой, еще тлел, и они различали силуэты ордынцев. А те, позабыв про опасность, бранились друг с другом.
«Ордынцы!.. Откуда они тут взялись?» — в тревоге думал Никитка, слушая их быструю гортанную речь. Но вот рослый набросился на напарника, блеснуло длинное узкое лезвие. В тот же миг порубежники выскочили из кустов. Никитка был спокоен, голову заполняла лишь одна мысль: «Не оплошать!..» Вскинув обеими руками шестопер, он изо всех сил ударил нападавшего. Пробил шлем, что-то мокрое и липкое залепило парню лицо. Оба ордынца рухнули одновременно.
А вот и дядя лежит! — вскрикнул Алешка.— Это они его, ордынцы окаянные. Не надо было нам Микулу бросать, не случилось бы такого...— Голос парня дрогнул.
Кто ж его знал,— виновато вздохнул Никитка. Ему тоже было очень жаль дядю.— Дай-ка мне нож, Алешка, прирежу подлого ордынца.
Лучше Василька покликать, «язык» все же.
Ладно.
Порубежники уже спали, когда в лесной лагерь возвратились Никитка и Алешка. Перебивая друг друга, они поведали Васильку о том, что случилось. Вскоре все уже были на ногах. Тут же растащили костер, залили его водой из ручья. Василько и несколько порубежников отправились к месту схватки. Освещая себе дорогу головешками из костра,— факелы решили не зажигать, опасаясь привлечь ордынцев,— тарусцы гуськом следовали за Никиткой. Шли с обнаженными мечами и шестоперами в руках. Никого не встретив, добрались наконец туда, где лежал раненый татарин. Василько, который понимал по-татарски, хотел было допросить пленника, но тот не приходил в сознание, стонал, бормотал что-то несвязное. Тогда Василько велел перевязать ордынца и отнести в лагерь.
Неожиданная встреча с татарами в глухих тарусских лесах встревожила Василька. Возвратившись, он тут же направил нескольких бывалых воинов в разведку. «Кто эти двое? — размышлял десятник в недоумении.—Лазутчики не стали б убивать до смерти Микулу, взяли бы живым... А может, их тут много, расположились где-™ неподалеку?..» Ответа на эти вопросы он так и не смог получить — ордынец не приходил в себя. Досадуя, Василько поднялся с земли, зашагал по лагерю. Большинство порубежников еще не спали, расположившись вокруг потушенного костра, вполголоса переговаривались. Миновав затаившийся в кустах дозор, десятник остановился, прислушался. В ночном лесу было тихо, только в отдалении кричала неясыть.
За полночь стали возвращаться из разведки порубежники. Татар они не обнаружили, но двоим удалось выйти к тарусской дороге, что пролегала неподалеку от лесного стана.
На рассвете ордынец; пришел в сознание. Разбудили Василька. С трудом поднявшись (уснул лишь под утро), он прошел к ручью, окунул голову в холодную прозрачную воду, обтер лицо и направился к пленнику. Присев на корточки, заговорил с ним. Услышав татарскую речь, пленник встрепенулся, хотел привстать, но, застонав, тут же опустился на траву. Затравленным взглядом узких щелок глаз водил по обступившим его бородатым лицам урусутов, губы что-то шептали.
Должно, молится,— заметил кто-то из воинов.
Василько старался успокоить пленника:
Ты не бойся, не тронем. Поведаешь, кто ты, откель тут взялся, и сразу отпустим. Когда б зло держали, не стали бы тебя перевязывать,— показал он на грудь татарина.— А не скажешь — на себя пеняй!
— Ибрагим не убивал урусута! Абдулла убил! Абдулла хотел убить Ибрагима!..— выкрикнул пленник, смуглое лицо его посерело от волнения и боли, он закрыл глаза.
Вот и добре, что не убивал. Слово мое верное — не обидим тебя. А теперь скажи: как вы с Абдуллой в этих местах оказались? Что замышляли?
Ибрагим заговорил тихо, без выкриков. После первых же его слов у Василька тревожно сдвинулись к переносице рыжеватые брови, взгляд серых глаз стал угрюм и строг. Не успел татарин умолкнуть, как десятник стремительно вскочил на ноги, взволнованно закричал:
Никита! Алексей! Коней седлайте мигом! Гоните в Тарусу к князю. Поведал ордынец, что крымцы задумали полонить княгинюшку его Ольгу Федоровну с чадами. Пущай Костянтин Иваныч шлет дружину на выручку. Татары по тарусской дороге за ними гонятся!..— скороговоркой выпалил он и, смахнув со лба обильный пот, продолжал уже спокойнее: — Только поначалу скачите лесом, а то как бы вас ордынцы на дороге не перехватили. Мигом, ребята!..— Остальным наказал: — Всем быть готовым к походу, копей седлать, оружье взять, доспехи — сейчас выступать будем!
В лесном стане все пришло в движение. Одни седлали лошадей, другие надевали кольчуги и панцири, третьи точили мечи и кинжалы.
Проводив Никитку и Алешку, Василько обратился к сгрудившимся вокруг него воинам.
Ну, други, что делать станем? Татары недалече, в версте от нас, по ту сторону дороги. Больно много их — Ибрагим говорит: душ триста. Надо задержать, да как?
Надо было ночью напасть,— досадливо бросил кто-то.
Много бы ты нашел во тьме! — отпарировал один из разведчиков.
А ежели дать ордынцам пройти и в спину им ударить!? — взволнованно предложил русоголовый парень.
Верно! Так и надо сделать! Тут и думать нечего! — поддержали его несколько таких же, как он, молодых, но большинство молчало.
Нет, сие негоже,— покачал головой Василько. — Все - то вы, кочеты, без оглядки в драку норовите. А надоть с разумом. Лечь костьми недолго, а проку? Татары враз с нами управятся, коли дюжина их на одного...— И, помолчав, сказал уверенно: — Попробуем нагнать возки княжьи и примкнуть к сторожевым. Вместе нас уже будет сила. А сейчас по коням все!
