Еще не успев выпить и кубка, Куцый уже знал, что вскоре купчина Мамед отплывает в Константинополь, а его судно набито дорогими товарами, да и золотишко имеется. Куцему можно было возвращаться назад. Но атаман сказал, что вновь двойка подойдет к берегу только через два дня.
Он ощупал карман. Грозный не поскупился. Его взгляд остановился на пышнотелой негритянке, которая была пока, как показывало ее вызывающее поведение, никем не зафрахтована. Обжигающий взгляд, подкупающая улыбка, и Куцый тут же решил бросить якорь. Девица была словоохотлива. И через нее он все узнал: и кто сопровождает груз Мамеда, и когда выходят в море.
Грозный поездкой Куцего остался доволен. На другой день, выйдя в открытое море, он положил свой корабль в дрейф и спустился к гребцам. Его появление здесь было для всех настоящим событием, поэтому все замерли, когда он предстал перед ними. Речь его была коротка, но впечатляюща.
– Через несколько дней нам предстоит боевая встреча. У них три корабля, у нас один. Если мы победим, все получите три дня отдыха с вином и закуской. Если нет, будете кормить рыб. Всем понятно?
– Да, – дружно ответили гребцы.
– Что это означает? – Раймунд повернулся к соседу.
– Граф чем-то недоволен? – раздался насмешливый голос Грозного. – Смотри, граф, – он сделал особое ударение на этом слове, – у нас для всех плеть одна!
– Простите, господин, – довольно громко произнес он, – но я прошу найти возможность сообщить моему отцу, графу Тулузскому, или дяде епископу Море вашу цену и условия выкупа.
Появления Османа Наиму и его людям пришлось ждать долго. А такое ожидание утомляет и расслабляет человека, он самопроизвольно начинает терять бдительность. Вот это-то и случилось с Наимовыми акынжи. Они заснули, как и их предводитель. Им всем повезло, что один из воев встал по малой нужде. Он увидел, что Осман не пошел к коню, а свистнул ему. Тот сорвался с места и прискакал к хозяину. Сделал это Осман из осторожности, заметив чьих-то коней. Бей, несмотря на юный возраст, оказался весьма предусмотрительным человеком. Вой сорвался с места и прибежал к хозяину. Пока он будил товарищей, а те ловили своих лошадей, Осману беспрепятственно удалось оставить позади опасное место. И тем ничего не оставалось, как пуститься за ним вдогонку.
Осман ехал, довольный собой. Ослепленный удачей, он не задумался, чьих коней увидел, где хозяева и для чего они появились в такой глуши. А что люди прибыли, чтобы схватить и расправиться с ним, у него и в мыслях не было. Правда, на первых порах он проявил осторожность, потом, предавшись своей радости, забыл о ней. Но как тут было не радоваться! Еще бы! Он в одиночку взял каракала. Пусть теперь кто попробует сказать, что он еще не воин. Воин! Он представлял, как удивится отец, который сделает очень серьезное лицо и станет его ругать. А глаза, его глаза! Они будут сверкать от счастья, что у него такой сын. И он даст ему право собирать себе акынжи. А он покажет этим беям, которые никак не хотят смириться, что за племя пришло на эти земли.
За этими рассуждениями он не сразу услышал погоню. Когда до его сознания дошел конский топот, он оглянулся и увидел, что к нему приближался во весь опор небольшой отряд. Он сначала подумал, что это отец, прознав про его задумку, послал людей следить за ним. Но, когда пригляделся, понял, что это не так. Там не было ни одного знакомого лица. Он почувствовал опасность. Вверх взвелась опайка, конь рванул вперед, и началась гонка.
Ее-то и увидел Санд. Разумные колебания были отброшены. Взыгравшая совесть русского человека взяла верх. Рыжий мчался с такой скоростью, что могло показаться: он хочет вырваться из-под седока. Санд быстро настиг преследователей. И вот уже четко стала вырисовываться спина одного из них. Щелкнула тугая тетива, засвистела стрела. Широко разбросав руки, всадник валится на землю. Для других гибель его осталась незамеченной. Это позволило без особых проблем отправить за ним и второго. В какой раз ему этот прием помогает одерживать верх. Третий, почувствовав что-то неладное, оглянулся. Но было уже поздно. Сабля сверкнула, и он оказался на земле.
Тыл был очищен. Но осталась еще группа, которая шла наперерез. С криком:
– Держись! Иду на помощь! – Санд обрушился на крайнего всадника.
Обмен яростными ударами показал, что перед ним был неплохой воин. Краем глаза Санд увидел, что юноша, отчаянно отбиваясь, вынужден отступать к краю пропасти. Осман ее не мог видеть, так как она находилась за его спиной, но противник, по всей видимости, и рассчитывал столкнуть его туда. Медлить нельзя! Отбив очередную атаку, Санд ловко, перебросив саблю в левую руку, выхватил нож. Он вошел прямо в горло противника. Но… всего несколько шагов оставалось до того момента, как он вместе с конем полетит в бездну. Рискуя оказаться безоружным, Санд вонзил саблю в землю, выхватил лук. Стрела поразила противника. Он спасен!
Но битва не кончилась. Санд почти безоружен, да и юного бойца с опытным воином равнять нельзя. И рано Санд обрадовался, что юноша спасен. Враги быстро оценили обстановку. Один из них ринулся на Санда, другой – на юношу. У Санда все зависело от Рыжего. Конь сделал такой рывок, что нападавший оказался сзади. Это позволило Санду успеть на всем скаку схватить свою саблю. Теперь можно меряться силами. И он встретил своего противника, который мчался на него во весь опор, во всеоружии. Когда Санд взглянул на него, крик удивления вырвался из его груди. Это был… Наим.
И тот узнал своего врага. Кровь ударила в голову: «Опять он на моем пути!» Началась рубка. Но гнев – плохой помощник. Гонимый жаждой мщения этому опостылевшему урусу, он не заметил, как Санд теснил его к пропасти, куда только что один из его подручных хотел сбросить юношу. Конь оступился и, сделав судорожное движение, чтобы задержаться, сбросил своего седока. Это спасло Наима, но от неожиданности он выронил из рук саблю. Они поменялись ролями. Только, в отличие от Санда, у него не стало лошади.
Отчаянный, как мольба, крик юноши заставил Санда обернуться. О Боже! Он оказался безоружным. Опытный воин ловким ударом выбил его саблю, и та, как бы дразня: «Возьми меня скорее», воткнувшись в землю, продолжала раскачиваться.
Тут уж было не до Наима и разборок с ним. Но, чтобы тот никуда не сбежал, он саблей плашмя ударил его по голове и пришпорил Рыжего. Санд видел, как враг медленно поднимает оружие. Он явно наслаждался своим превосходством. Ему доставляло огромное удовольствие смотреть, как юноша в своей беспомощности ожидает его смертельного удара. Лицо Османа стало бледным, подбородок затрясся мелкой дрожью.
Воин приподнялся на стременах. Глаза юноши расширились до предела. Еще мгновение и… смерть. В голове его пронеслось: «Как жаль, что свои не увидят мой трофей». Он хотел крикнуть, но какие-то тиски сжали его горло. Он увидел блеск, из груди вырвалось что-то похожее на стон. О Аллах! Что это? Перед ним на траве, орошая ее кровью, лежала чья-то голова. А туловище его врага медленно валилось с лошади.
