Кэтрин Нэвилл - Восемь

Аббатиса заняла свое место. Женщина, которую представили как Александрин де Форбин, прочистила горло и принялась говорить тихим голосом, так что монахини вынуждены были напрягаться, чтобы услышать ее.

— Мои сестры во Христе, — начала она, — история, которую мы поведаем вам, не для малодушных. Среди нас есть такие, кто обратился к Богу в надежде спасти человечество. Те, кто надеялся скрыться от мирской суеты. Однако есть и те, кто оказался здесь против воли.

При этом она устремила взор темных блестящих глаз прямо на Валентину, которая покраснела до самых корней своих белокурых волос.

— Независимо от того, какую цель вы преследовали, придя в эти стены, сегодня все изменится. Во время путешествия мы с сестрой Шарлоттой пересекли всю Францию, побывали в Париже и в деревнях. Мы видели не просто голод, а настоящую смерть от истощения. На улицах разгораются людские волнения из-за хлеба. Там идет бойня. По улицам женщины носят на пиках отрезанные головы. Дочерей Евы насилуют, а то и хуже. Маленьких детей убивают, людей пытают на площадях, рвут на куски озлобленные толпы…

Монахини больше не могли сохранять спокойствие: слушая кровавый перечень, они встревоженно загомонили. Мирей показалось странным, что служительница Бога может столь прямо говорить о таких ужасах. Кроме того, у рассказчицы

ни разу не изменился тихий, спокойный тон голоса. Мирей взглянула на Валентину, чьи глаза стали большими и круглыми. Александрин де Форбин подождала, пока в комнате все немного успокоятся, и продолжила:

— Сейчас у нас апрель. В прошлом октябре разъяренная толпа похитила короля с королевой прямо из Версаля и заставила вернуться в Париж, в Тюильри, где они были взяты под стражу. Короля принудили подписать документ, называемый «Декларация прав человека и гражданина», в котором говорилось о равенстве прав между всеми людьми. В результате Национальное собрание теперь контролирует правительство, король бессилен вмешаться, наша страна стоит накануне революции. Мы оказались в состоянии анархии. Хуже того, Национальное собрание обнаружило, что в королевской казне нет золота, король разорил государство. В Париже поговаривают, что он не доживет до конца года.

Волна ужаса прокатилась по рядам сидящих монахинь, по всей комнате слышался тревожный шепот. Мирей нежно сжала руку Валентины, обе они пристально разглядывали рассказчицу. Женщины, находившиеся в этой комнате, никогда раньше не слышали, чтобы о таких вещах говорили вслух, и не могли представить себе подобное в реальности. Пытки, анархия, убийство короля… Возможно ли это?

Аббатиса положила ладонь на стол, призывая к порядку, и монахини замолчали. Сестра Александрин заняла свое место, а сестра Шарлотта осталась стоять за столом. Ее голос был полон силы.

— В Национальном собрании есть человек, несущий великое зло. Он жаден до власти, хотя и утверждает, что служит Богу. Этот человек — епископ Отенский. Римская церковь полагает его воплощением дьявола. Говорят, он родился с раздвоенным копытом — знаком дьявола. Говорят, что он пьет кровь маленьких детей, чтобы оставаться молодым, и справляет черную мессу. В октябре этот епископ внес на заседании Национального собрания предложение о конфискации государством церковной собственности. В ноябре второй его декрет о конфискации был выдвинут известным политиком Мирабо и принят. Тринадцатого февраля началась конфискация. Те священники, которые противились, были арестованы и брошены в тюрьму. Шестнадцатого февраля епископ был избран председателем Собрания. Теперь его ничто не остановит.

Монахинь охватило сильнейшее волнение, они загомонили громче, раздавались испуганные возгласы и протесты, но голос Шарлотты перекрывал весь этот шум:

— Задолго до декрета о конфискации епископ справлялся о местонахождении церковного имущества во Франции. Хотя в декрете были перечислены священники и монахини, от которых собирались избавиться, мы знали, что епископ положил глаз на аббатство Монглан. Именно о нем были все расспросы. Это и есть та новость, которую мы поспешили сообщить вам. Сокровище Монглана не должно попасть в руки этого человека.

Аббатиса встала и положила руку на сильное плечо Шарлотты Корде. Она оглядела ряды монахинь в черных одеяниях — их накрахмаленные апостольники колыхались, словно чайки на волнах, — и улыбнулась. Это была ее паства, которую она так долго вела по пути истинному и которой она, возможно, больше не увидит, когда откроет то, что должна рассказать.

— Теперь вы знаете столько же, сколько и я, — сказала аббатиса. — Хотя я уже в течение нескольких последних месяцев знала о нашем незавидном положении, мне не хотелось вас тревожить до тех пор, пока я не найду выхода. Откликнувшись на мой зов, наши сестры из Кана предприняли опасное путешествие и подтвердили мои худшие опасения.

Монахини погрузились в молчание, напоминавшее кладбищенскую тишину. Кроме голоса аббатисы, не было слышно ни единого звука.

— Я старая женщина и могу быть призвана Богом раньше, чем полагала. Обеты, которые я дала, придя в этот монастырь, были связаны не только с Христом. Около сорока лет назад, перед моим назначением аббатисой в Монглан, я поклялась хранить один секрет, если потребуется — ценой собственной жизни. Настало время выполнить клятву. Поступая так, я должна поделиться своей тайной с каждой монахиней и, в свою очередь, взять с вас клятву молчать. Моя история длинная, и вы должны набраться терпения на случай, если рассказ покажется вам затянутым. Когда я закончу, вы поймете, почему должны сделать то, что должны.

Аббатиса прервала свою речь и сделала глоток воды из серебряного потира, стоящего перед ней на столе.

— Сегодня у нас четвертое апреля тысяча семьсот девяностого года от Рождества Христова. Моя история началась задолго до этого дня, и тоже четвертого апреля. Она была рассказана мне моей предшественницей — так поступала каждая аббатиса накануне вступления в должность ее преемницы на протяжении всех лет, пока стоит это аббатство. Теперь я расскажу ее вам.

4 апреля 782 года в Восточном дворце Ахена готовили дивное празднество в честь сорокалетия короля Карла Великого. Король созвал на него знать со всех концов своей империи. Крытый центральный двор с мозаичным куполом, рядами винтовых лестниц и балконами был полон привезенных пальм и Цветочных гирлянд. В огромных залах среди золотых и серебряных светильников играли на лютнях и арфах музыканты. Придворные в пурпурных и темно-красных нарядах, шитых золотом, расхаживали между жонглерами, шутами и кукольниками. Здесь были дикие медведи, львы, жирафы и клетки с голубями. В предвкушении празднования дня рождения короля веселье уже несколько недель царило во дворце.