Офицер военной полиции не унимался:
– Какого полка?
– Южный Эссекский. – Шарп постарался ответить беззлобно.
Полицейский дал коню шпоры, и тот сделал несколько шагов вперед. С нового места можно было смотреть вдоль по улице, следить за людьми Шарпа. Вроде бы никаких видимых причин вздернуть кого-нибудь на месте…
Взгляд офицера вернулся к двум конногвардейцам и вдруг удивленно замер, коснувшись плеча Харпера. Этот ирландец, вымахавший на четыре дюйма выше Шарпа, всегда привлекал к себе взоры, но на этот раз в глаза полицейскому бросился не рост его, а оружие – еще более необычное для пехотинца, чем громадный палаш Шарпа. Семью стволами вниз на ремне висело настоящее чудище – массивное, грозное.
– Это еще что? – спросил полицейский, указывая рукой.
– Семиствольная винтовка, сэр, – браво ответил Харпер, откровенно гордясь своим новым оружием.
– Где вы его раздобыли?
– Рождественский подарок, сэр.
Шарп ухмыльнулся. Харпер не шутил: он и впрямь получил на Рождество подарок от своего командира. Но полицейский, да и оба его подчиненных, не поверили. Офицер не сводил глаз с одного из самых неудачных изобретений Генри Нока, и Шарп догадался, что он, должно быть, никогда еще не видел такой винтовки. Их изготовили всего сотню для флота, и в то время эта идея казалась неплохой. Семь стволов по двенадцать дюймов в длину, один курок на всех – предполагалось, что, выпуская разом по семь пуль с защищенных топов, матросы превратят палубу чужого корабля в сущий ад. Вот только один пустячок не учли: отдача у семиствольного ружья как у маленькой пушки – враз ломает плечо тому, кто спускает курок. Только Харперу – правой руке Шарпа – хватало сил и природной крепости, чтобы обращаться с этим оружием по-свойски, но и его в первый раз поразила отдача семи стволов, с грохотом и пламенем выпускающих рой свинцовых ос.
Полицейский фыркнул.
– Рождественский подарок?
– От меня, – подтвердил Шарп.
– А вы кто такой?
– Капитан Ричард Шарп. А вы?
Полицейский расправил плечи.
– Лейтенант Эйрис, сэр. – Последнее слово он выговорил неохотно.
– И куда направляетесь, лейтенант Эйрис?
Подозрительность конногвардейца действовала Шарпу на нервы. Раздражала и кичливость, бессмысленная демонстрация власти – оттого-то и подлил капитан в вопрос толику злобы.
Вот из-за такого хлыща и носит он на спине следы порки. Из-за высокомерной скотины капитана Морриса и его льстивого прихвостня сержанта Хейксвилла. Вместе со шрамами Шарп держал при себе недобрую память об этих подонках и твердую решимость когда-нибудь поквитаться с обоими. Он знал, что Моррис обосновался в Дублине, а вот где Хейксвилл обретается – одному Богу известно. «Но когда-нибудь, – мысленно пообещал Шарп, – я до тебя доберусь». Ладно, сейчас не до него – надо отделаться от напыщенного сопляка, у которого власти больше, чем мозгов.
– Так куда, лейтенант?
– В Келорико, сэр.
– Ну, коли так, лейтенант, счастливого пути.
Эйрис кивнул.
– Я сначала проедусь, взгляну, сэр. Если не возражаете.
Шарп смотрел, как трое всадников движутся по улице; дождь хлестал по мокрым черным крупам коней.
– Надеюсь, ты прав, сержант.
– Прав, сэр?
– Насчет того, что тут нечем поживиться.
Одна и та же мысль разом мелькнула у обоих, одно и то же чутье предупредило об опасности. Они бросились бегом. Шарп выдернул из клапана в портупее свисток и дал несколько долгих сигналов – точно таких же, как те, что звучат в бою, когда пехота растягивается в редкую цепь, когда враг нажимает, а офицеры и сержанты приказывают рядовым отступить и перестроиться.
Услыхав свист, полицейские пришпорили коней и свернули в закоулок между двумя низкими лачугами – решили осмотреть дворы, пока рота Шарпа высыпает из домов и строится.
Харпер остановился перед колонной.
– Ранцы надеть!
За лачугами раздался крик. Шарп обернулся. Рядом стоял лейтенант Ноулз.
– Что случилось, сэр?
– Полицейские, чтоб их! Шарят тут… захотели жир растрясти.
Он не сомневался: полицейские намерены найти криминал. Пока его глаза скользили по колонне, зрела убежденность, что Эйрис преуспел. На дороге стояло сорок восемь рядовых, три сержанта и два офицера. Не хватало одного. Рядового Баттена. Чертова Баттена – того самого, которого полицейский, торжествуя, волок со двора за чуб.
– Мародер, сэр. Схвачен с поличным. – Эйрис улыбался.
Баттен. Тот самый Баттен, что вечно ворчит; что ноет, когда идет дождь, и хнычет, когда дождь кончается. Рядовой Баттен – жертва кремневых замков, уверенный, что весь мир тайком ополчился против него. До чего же он жалко дергается в руках одного из помощников Эйриса! Если и есть в роте человек, которого Шарп с радостью бы вздернул, так это Баттен. Но будь он проклят, если какой-то сучий полицейский сделает это за него!
Шарп перевел взгляд на Эйриса.
– Что же он украл, лейтенант?
– Вот.
Тощего цыпленка Эйрис держал, как корону Англии. Заморышу умело скрутили шею, однако ножки еще подергивались. Шарп почувствовал, как в нем разгорается ненависть – не к полицейским, а к Баттену.
– Я разберусь, лейтенант.
Баттен скорчился под взором командира. Эйрис отрицательно покачал головой.
– Вы не поняли, сэр, – проговорил он с мрачной снисходительностью. – Мародеров вешают, сэр. На месте, сэр. В назидание прочим.
Колонна зароптала, но окрик Харпера заставил ее умолкнуть. Баттен стрелял глазами влево-вправо, будто искал защиты от нового проявления вселенской несправедливости .
– Баттен! – рявкнул Шарп. – Где ты нашел цыпленка?
– В поле, сэр. Честное слово! – Баттен оскалился от боли – полицейский сильно дернул за чуб. – Это дикий цыпленок, сэр!
По рядам пробежал смешок, и на этот раз Харпер смолчал.
Эйрис хмыкнул.
– Дикий цыпленок!.. Опасный зверь, да, сэр? Он врет. Я его застал в доме.
Шарп поверил, но уступать не собирался.
– А кто живет в этом доме, лейтенант?
Эйрис поднял бровь.
– Честно говоря, сэр, я не обмениваюсь визитными карточками с португальским отребьем. – Он повернулся к своим людям. – Повесить.
– Лейтенант Эйрис. – От этих слов на улице начисто прекратилось шевеление. – С чего вы взяли, что в халупе кто-то живет?
– А вы сами посмотрите.
– Сэр!
Эйрис сглотнул.
– Сэр.
Шарп повысил голос:
– Так есть там жильцы, лейтенант?
– Нет, сэр. Но дом не брошен.
– Почем вы знаете? В селе пусто. Нельзя украсть цыпленка, если у него нет хозяина.
Эйрис не сразу нашелся с ответом. Сельцо было покинуто, жители сбежали от французов; с другой стороны, отсутствие хозяев не отменяет права собственности.
