— Ждать буду! За уху спасибо!
Ударил о землю конский топот. И стихло всё.
Долго судили и рядили дед Макарий с Ивой о неожиданной встрече. И, к великой Ивиной радости, решил идти дед Макарий в войско Болотникова.
Воевода таки запамятовал про деда Макария и Иву. Пробрались они с великим трудом к палатам, где жил воевода.
Охранные люди преградили дорогу:
— Куда?
— Воевода велел прийти, — сказал дед Макарий. Одноглазый рябой мужик на деда Макария и Иву поглядел с недоверием:
— По какому делу?
Деда Макария напугать мудрено. Ответил ядовито:
— Воеводу спроси. Он тебе, поди, во всём отчитывается.
Поскрёб затылок одноглазый. Плюнул с досады:
— Язык ровно у змеи. Как звать-то?
— Макарием.
Одноглазый передал напарнику бердыш — топор на длинной ручке. Упредил:
— Гляди, зря никого не пускай.
Вскорости вышел да как рявкнет на деда Макария:
— Поди вон, старый пёс!
Дед Макарий растерялся:
— Что велел передать?
— Знать, говорит, такого не знаю и приходить не велел.
Тут уж дед Макарий озлился:
— Коротка, однако, память у твоего воеводы.
— Чего мелешь, старик! — Одноглазый замахнулся бердышом.
Ива деда Макария что было силы за рубаху:
— Айда отсюда, деда!
Однако дед Макарий, как заупрямится, на своем стоит крепко.
— Подождём. Мы люди маленькие, не гордые, — сказал.
Одноглазый хотел было вовсе прогнать настырного старика. Не успел. Распахнулись двери с крыльца лёгкой походкой сам воевода. Следом — ближние ему люди.
Не узнать недавнего Ивиного гостя! В движениях быстр и точен. Строг и суров лицом. Приказания отдаёт на ходу коротко и властно.
Не успел Ива ухватить деда Макария, охранные лица замешкались — дед Макарий уже перед воеводой:
— Здравствуй, воевода.
Воевода остановился. Поглядел чужими глазами на деда Макария, спросил нетерпеливо:
— Что надобно?
— В гости к тебе пришли. Сам приглашал.
У воеводы брови вверх изумлённо пошли:
— В уме ли, старче?!
— Слава богу.
Одноглазый деда Макария за грудки схватил. Только тот и успел крикнуть:
— А ещё памятью хвастал!
— Стой! — закричал вдруг Болотников одноглазому. — Отпусти старика!
Заворчал одноглазый.
— Ты, что ли, Макарий? — Воевода покачал головой.
— Вроде бы…
— Прости. Спервоначалу не признал. Время горячее. Скоро походом на Москву выступаем. Ты покуда осмотрись среди ратных людей. А к вечеру у меня гостем будешь.
Не остыл ещё дед Макарий:
— К тебе в гости ходить — того и гляди, чтобы кости не поломали. Эва, — кивнул на одноглазого, — такой красавец: не приведи господи, во сне привидится — заикой встанешь утром…
Захохотали вокруг. Одноглазый по уши залился кумачом от гнева. Воевода улыбнулся:
— Напраслину возводишь на себя, Макарий. Поди, он страху от тебя натерпелся поболее, чем ты от него.
Одноглазый с сердцем:
— Велено от лазутчиков вероломного Василия Шуйского охранять воеводу великого войска. Понял?
А воевода обернулся к ближним людям:
— Старика пропускать ко мне.
Заворчал недовольно одноглазый.
— Погоди, — сказал воевода, — ещё друзьями будете — водой не разольёшь.
— Не иначе, — буркнул одноглазый. — Заместо отца родного возьму.
— А что, — отозвался дед Макарий, который отроду за словом в карман не лазил, — по-родительски вожжами отхожу, всё чуть поумнеешь.
Дед Макарий с одноглазым, может, и ещё пререкались бы, да воевода, кивнув головой деду Макарию, пошёл дальше. А за ним вместе с остальными и одноглазый.
Ива деду Макарию сделал выговор:
— Вовсе как маленький на рожон лезешь!
В другое время Иве за такие слова, может, и попало бы. А тут, после разговора с воеводой и победой над одноглазым, в доброе расположение духа пришёл дед Макарий. Потому только и сказал:
— Не ворчи, словно старуха. Пойдём лучше поглядим, что делается в городе.
А посмотреть и послушать было что.
Гудели путивльские колокола. Далеко в округе разносились их тревожные голоса. Со всех сторон шли в город люди, заслышав набатный призыв.
Больше всего было холопов, в драной, ветхой одежонке, отчаянных, злых. Бежали они от лютой холопьей доли, когда нет у человека ни кола ни двора и полная над ним власть хозяина и хозяйских приказчиков.
Были тут и казаки, привыкшие к вольной жизни. Притеснений ждали они от Василия Шуйского.
Шли крестьяне, у которых помещики и монастыри отобрали землю. А если и оставили, то так придавили податями да хозяйскими работами, что побросали землю крестьяне сами.
Стрельцов — людей военных — изрядно набралось: на государевом жалованье едва перебивались. Много служилых людей встало на сторону Болотникова.
У Ивы голова кругом шла от столпотворения, что делалось на путивльских улицах и площадях.
Поглядел туда-сюда: нет деда Макария. Перепугался до смерти. Сам не знал, за кого больше: за себя или за слабого глазами деда.
Принялся кричать что было мочи:
— Деда! Деда Макарий! Где ты?
Вокруг народ смеётся. А Иве впору плакать. Иголку в стоге сена найти проще, чем в эдакой толкучке человека. Спасибо, нашлись добрые люди — стали вместе с Ивой звать деда Макария.
Вдруг услышал Ива за спиной дедов голос:
— Эва, крик подняли. Пожар, что ли?
Обрадовался Ива, слов нет.
— Боязно стало. Кабы не они, — на мужиков кивнул, — нешто бы встретились?
— Где уж…
Посмеялись Ивины доброхотные помощники и разошлись каждый своей дорогой.
А дед Макарий с Ивой до вечера ходили по городу. Тут разговор послушают, там в спор ввяжутся.
Понятно Иве: хочет дед Макарий на людей, что собрались идти за Болотниковым, поглядеть со всех сторон. Проникнуть в их речи и помыслы.
Стал день к вечеру клониться. Дед Макарий бороду пригладил:
— Теперь самая пора в гости к воеводе.
— Деда, одумайся! — взмолился Ива. — А ну как опять на одноглазого наткнёмся?
— Мы с тобой воеводой званы, — степенно ответил дед Макарий.
— Хорош твой воевода! Давно ли из одного котелка уху хлебали. А ноне не признал даже.
— Поспешно судишь Ивана Исаевича. У него забот хватит на десятерых. Эва, собралось какое войско! Мудрено ли, что запамятовал нас двоих. Так ведь вспомнил? Узнал?
— Верно, — без особой охоты согласился Ива. — Может, всё же не пойдём, а?
— Нет уж. Назвался грибом — полезай в кузов. Званы в гости. Приглашение приняли. Стало быть, надо идти.
