Бернард сделал жест руками, означавший, что он и сам не знает точно, почему так случилось, и, чуть подумав, ответил:
— По трем причинам, милорд. Безденежье, привязанность, может быть, и любовь к этому клочку земли и, наверно, лень.
— Так я и думал. Деньги у тебя будут, от лени тебе придется избавиться, а любовь к этой земле, надеюсь, ты сохранишь. Теперь скажи мне, что за человек капитан Морис Гаунтри?
Бернард замялся.
— Он… он суров и строг, сэр… и… и его нелегко… привлечь на свою сторону.
— Тем лучше, — сказал Саймон. — Я внимательно просмотрел хронику событий поместья и те замечания и сведения, что относятся к Морису, позволяют мне думать, что это честный, прямой и упрямый человек, очень упрямый, но настоящий вожак.
На лице Бернарда мелькнуло выражение восхищения:
— Это так и есть, милорд. Но он очень невзлюбил вас за то, что вы сами стали командовать его людьми, считая, что он не достоин того места, которое занимает. Теперь Морис не может слышать вашего имени без проклятий, при всем том, что сам же и виноват, потому что впал в пьянство и срывает зло на своих людях. Его трудно разозлить, сэр, но если уж он разозлился, то злость способна сделать его безрассудным, и тогда все ему нипочем. Я думаю, он не успокоился, и его озлобление против вас будет расти. Может быть, он даже попытается навредить вам.
Саймон кивнул.
— С ним нетрудно справиться. А что вы можете сказать о начальнике стражи Николасе?
— Как все хвастуны, сэр, он в общем-то трусоват.
— Я тоже в этом убедился. С кем он дружит?
— Друзей у него совсем немного, милорд. В своих взаимоотношениях со стражниками он слишком груб и резок, чтобы им любить его.
— Так я и думал. Ну а Базиль Мордаунт — он что за человек?
Секретарь молчал, не зная что сказать.
— Я… мало его знаю, милорд, — сказал Бернард, чуть запнувшись.
— Вот как? Он спокойный и скромный человек примерно тридцати пяти лет отроду, у него широкие плечи, на которых прочно сидит хорошая голова. И людей он видит насквозь.
Бернард оживился.
— О да, разумеется, милорд! Но я мало знаю о нем, хотя верно, что человек он миролюбивый. Люди относятся к нему хорошо, мне кажется.
— Я хочу назначить его на место Николаса, — сказал Саймон.
— Вы хотите понизить Николаса в чине, сэр?
— Нет, я хочу выгнать его совсем. Если я правильно его понял, он слишком хитер и коварен, а такие мне здесь не нужны.
— Это мудро, милорд. Я думал, вы будете назначать командирами людей со стороны.
Саймон улыбнулся. Бернарду эта улыбка, добрая и лучистая, уже была знакома.
— Вот и ты сказал, что я поступаю мудро, — заметил Саймон.
— Я и не представлял себе, милорд, как мудро, — отозвался Бернард.
— Нет? А как ты оценишь Вальтера Сантоя?
— Вы знаете в Бьювэллете каждого человека, сэр? — спросил удивленный Бернард.
— Мне это необходимо, — сказал Саймон. — А ты?
— Нет, милорд, к стыду своему должен признаться — нет. Про этого человека я знаю и считаю его хорошим человеком. Солдаты его тоже ценят и уважают.
— Это льет воду на мою мельницу, — кивнул Саймон, но карт своих пока не раскрыл. — Я собираюсь назначить Гарольда по прозвищу Язык-без-костей управляющим вместо Хуберта.
— Это будет весьма разумно, милорд, потому что Гарольд человек честный и рассудительный. А что будет с Хубертом?
— Ничего. Пусть уходит, куда хочет.
— В таком случае вы избавитесь от завзятого интригана и склочника, сэр. Он полон негодования из-за перехода поместья к вашу собственность и, хотя открыто выступить против вас не решится, вред может причинить немалый — своей болтовней.
— Да.
Саймон встал со своего кресла.
— Будь добр, мистер Талмэйн, — сказал он, указав на листы пергамента на столе, — сделай с этого хорошие копии. А я сейчас пошлю за Морисом Гаунтри.
Бернард тоже встал из-за стола.
— Милорд, если он заупрямится и откажется прийти, не гневайтесь на него, потому что он…
Саймон обернулся и, глядя через плечо, недобро улыбнулся:
— Уж не думаешь ли ты, что я не разберусь со своими делами, мистер Талмэйн?
Бернард твердо посмотрел в глаза Саймона:
— Нет, милорд. Извините.
Сквайр Роджер, посланный Саймоном за Морисом Гаунтри, вернулся один.
— Милорд, мистер Гаунтри не пожелал явиться, — сказа Роджер, округляя глаза. — Он… он велел сказать вам, что… что не пойдет к какому-то… какому-то…
— Ну?!
— …хлы-хлы-ы… щу, милорд!
— Так, — прищурясь, улыбнулся Саймон. — Тогда я сам пойду к нему.
Роджер преданно вытянулся перед своим патроном:
— Сэр, возьмите меня с собой!
— Зачем?
— Я… я… честное слово, мне… мне не понравились его глаза, сэр!
Саймон засмеялся и, взяв Роджера за плечи, отодвинул его в сторону.
— Я не нуждаюсь в твоей помощи, любезный. Иди к Малькольму и передай ему, чтобы он был готов сопровождать меня в дорогу через час!
— О! — Роджер рванулся следом за Саймоном. — Сэр, позвольте и мне тоже поехать с вами! Я не устану, а Малькольм…
— Ты слышал меня, Роджер? — мягко сказал Саймон.
Роджер вздохнул и отстал.
— Да, милорд, — упавшим голосом ответил он.
Саймон вышел из замка, пересек двор, чтобы попасть в расположение солдат и вошел в казарму. Пройдя мимо удивленно уставившихся на него шепчущихся солдат, он прямиком направился в помещение, где обычно находился Гаунтри. Войдя туда своим бесшумным шагом, Саймон сначала услышал Мориса — тот сотрясал воздух бранью, — а затем и увидел — Морис нетвердо держался на ногах, потому что был пьян.
Прежде чем заговорить, Саймон внимательно посмотрел на Мориса.
— На этот раз я пришел к вам, — сказал Саймон отрывисто. — В следующий раз я этого не сделаю.
— Мне от ваших угроз ни жарко, ни холодно, — крикнул Гаунтри.
— Я вовсе не угрожаю вам, — спокойно произнес Саймон, подошел к столу, поднял с него две бутылки вина и с безупречной меткостью вышвырнул их в открытое окно.
— Ах, так! Ну ладно же, клянусь Богом! — взревел Гаунтри и стремительно шагнул к Саймону.
— Морис Гаунтри, не кажется ли вам, что стыдно сильному человеку превращаться в горького пьяницу? — холодно прозвучал голос Саймона, заставивший Мориса на миг приостановиться.
Морис побагровел.
— С какой стати я должен отвечать перед вами за свои покупки? — огрызнулся он. — Не хочу и не буду!
— Будете отвечать, — сказал Саймон, — или покинете мои владения. Мне безразлично, чего вы хотите, а чего — нет, но я хочу, чтобы кончились ваши попойки и исчезла ваша бунтарская дерзость.
