Офицеры молчали. Барон фон Гольбах наполнил бокалы и жестом пригласил Вернера и племянника.
Они взяли бокалы и выжидающе смотрели на хозяина.
- Никому не пришло в голову подумать над пророчествами Бисмарка сейчас, - горько произнес барон. - Большевики, конечно, далеко не русские цари. И с их взглядами, с их мужицким государством, с их развращающей идеей всеобщего равенства мне никогда не примириться. Но и с коммунистами лучше ладить, чем драться. Я сегодня же начинаю укладывать чемоданы, ибо не имею ни малейшего желания отчитываться перед русскими за поступки всяких проходимцев... Прозит!
В эту ночь кенигсбержцы спали спокойно. В течение всей длинной зимней ночи ни разу не завывали сирены, ни разу не рявкнул металлический голос диктора:
- Ахтунг! Ахтунг! Ахтунг! Алярм! Люфтгефар! Люфтгефар! Алярм!
{Внимание! Внимание! Внимание! Тревога! Воздушная опасность! Воздушная опасность! Тревога!}
Этим солнечным январским утром по улицам Кенигсберга шел старик. По одежде его можно было признать сельским жителем. Он шел медленно, поглядывая по сторонам, останавливаясь, читал приказы комендатуры и распоряжения городского магистрата, исподлобья поглядывал на патрули эсэсовцев, покачивал головой при виде развалин и вдруг вздрогнул, когда на него глянул с плаката тип в надвинутой на глаза шляпе с буквами "ПСТ" над головой...
Человек пересек почти весь город. Наконец он остановился перед витриной бакалейного магазина. Она была закрыта гофрированной шторой. Старик обогнул магазин, разыскал калитку, нащупал рукой кнопку звонка и нажал ее большим пальцем... На дорожку - она начиналась от калитки и была уже очищена от выпавшего утром снега - вышел человек в меховой шапке с козырьком, в жилете и щегольских бриджах, заправленных в тупоносые шевровые сапоги. "Похож на нашего целенлейтера", - подумал старик, и сомнения охватили его душу.
- Что нужно? - грубо крикнул человек на дорожке.
- Бакалейщик Вольфганг Фишер, это вы? Я от дядюшки Рихарда с письмом из деревни.
- Он еще скрипит, дядюшка? А ведь ему без малого восемьдесят.
- Восемьдесят один, да еще с половиной
- И две недели в придачу?
- Три недели, господин Фишер.
Наутро Вернер фон Шлиден и Фридрих фон Герлах сердечно простились с гостеприимным бароном, заставившим их на дорогу распить две бутылки мозельвейна.
В замке было людно и шумно, стучали молотки, раздавались голоса работников, заколачивающих ящики с ценными экспонатами коллекций фон Гольбаха.
"Старик, видимо, всерьез убедился в скором приходе русских, - подумал гауптман. - Следует это отметить..."
Ночью выпал снег, и на дороге, ведущей от имения барона к шоссе, его уже примяли резиновые колеса повозок. Сейчас машину вел фон Шлиден. Обер-лейтенант сидел рядом, ежась от холода и пряча лицо в меховой воротник шинели.
Наконец они оставили позади Прейсиш-Эйлау, обогнали колонну военных грузовиков с боеприпасами, двигающуюся в направлении Кенигсберга, и Вернер свернул вправо по лесной дороге, уходящей в густой ельник.
Мотор фон Шлиден не заглушил, в кабине было тепло, а после первых рюмок доброго коньяка и уютно.
- Странный вы человек, Вернер, - вдруг сказал обер-лейтенант. - Давно вас знаю и никак не могу разгадать...
- А надо ли, дорогой Фридрих? - улыбнулся фон Шлиден. - Не такая уж я примечательная личность, чтоб ломать над этим голову.
"Что это он? - подумал гауптман. - Или я был где-то неосторожен?.."
- Налейте еще, - сказал Фридрих.
- Вам - с удовольствием, а я воздержусь, если мы хотим целыми вернуться в Кенигсберг, - ответил фон Шлиден.
- Как хотите, а я выпью. Что же касается моей шкуры, то она уже вряд ли кому пригодится. Мне - тем более... Кому мы теперь нужны, Вернер?
"Запутался, парень, - подумал фон Шлиден. - Теперь ты, кажется, созрел для серьезного разговора. Но начинать его следует не сегодня и не вдруг. Подожду до приезда в Кенигсберг. Кажется, из Герлаха кое-что может получиться..."
Он понимал, что практической пользы от Фридриха, рядового штабиста, будет немного, но его соображения по поводу этого человека не исчерпывались только желанием использовать обер-лейтенанта в своих делах. Вернеру нравился Герлах, его острый, не желающий мириться с обыденным и привычным ум, доброе сердце и тщетные попытки вырваться из круга, в котором Герлаху надлежало пребывать с рождения. Но для себя Вернер еще не решил главную задачу. Он не мог с полной уверенностью утверждать, что духовный портрет Герлаха, написанный им, соответствует истинному внутреннему облику обер-лейтенанта.
"Подождем еще немного, - подумал Вернер. - Все это не так просто".
Неслышно упал ком снега, и зеленая лапа ели выпрямилась и задрожала.
- Вот так бы сбросить с себя то, что носишь на сердце, - задумчиво произнес Фридрих фон Герлах.
Цюрих, крупнейший город Швейцарии, разбросал свои кварталы на берегу одноименного озера, у истока реки Лиммат.
Немало достопримечательностей в Цюрихе, но все-таки туристы посещают его реже, нежели Женеву или Люцерн. А сейчас, в годы войны, о туристах и думать не приходится.
Но владельцы отелей нимало не огорчены этим обстоятельством. В их карманы по-прежнему поступает валюта. Идет она из кошельков богатых эмигрантов неарийского происхождения, бежавших от нацистского режима, неплохо платят и сами гитлеровцы, их агенты наводнили город. В последнее время все чаще и чаще появляются в Цюрихе знающие себе цену джентльмены из-за океана. А эти уж совсем платежеспособны.
Элвис Холидей, которого портье отеля записал под именем Рибейро де Сантос, медленно шел по улицам Цюриха, направляясь к месту встречи с одним из агентов германской службы безопасности. Через этого человека обе разведки - и ведомство Генриха Гиммлера, и ведомство Уильяма Донована через свою швейцарскую резидентуру, обосновавшуюся в Берне и возглавляемую Алленом Даллесом, - осуществляли контакты.
Мнимый бразильский скотопромышленник обогнул новое здание Цюрихского университета и сразу увидел мордастого мужчину в тирольской шляпе и в коротком кожаном пальто с шалевым воротником вязаной шерсти.
Очевидно, он знал Элвиса по фотографиям. Едва тот вступил на мостовую, намереваясь пересечь ее и подойти к машине, стоявшей у обочины, толстяк вынул сигарету изо рта, щелчком отбросил ее в сторону, открыл дверцу машины и неторопливо сел за руль.
Мельком взглянув на номер машины, Холидей обошел ее сзади и остановился. Водитель не повернул головы.
- На озере сегодня волны, - сказал Холидей негромко по-немецки.
