Галина Долгая - Шепот Черных песков

Она не ошиблась.

– О чем тревожишься, Иссур? – спросил он, как только вошел.

– Проходи, Шарр-Ам, присядь рядом.

Царица полулежала на широком ложе, опираясь спиной о подушки. Царь присел и взял ее за руку. Иссур едва заметным жестом прогнала всех служанок. Но Лукур, как всегда, затаилась за дверью, готовая войти по первому зову.

Шарр-Ам поднес пальцы жены к губам, прикоснулся к ним.

– Какие холодные, – удивился он, взглянув в лицо Иссур, – не приказать ли отнести тебя во двор, к солнцу? Сегодня оно жаркое, ты быстро согреешься.

– Нет, Шарр-Ам, вряд ли Великий Шамаш согреет меня теперь. Передо мной открылись врата Эрешкигаль, это холод ее покоев остужает мое тело, но мое сердце еще горячо и полно любви к тебе…

Иссур разволновалась. В былые времена после слов о любви, муж обнимал ее, и они проводили вместе страстные ночи, а то и дни. Но то было раньше, теперь же Шарр-Ам только снисходительно улыбнулся, хотя его взгляд потеплел.

– Не преувеличивай, Иссур, Эрешкигаль пока не до тебя…

– Я бы и рада думать так, но… скоро я уйду, Шарр-Ам. Потому и позвала тебя.

Откровенность, с которой Иссур произнесла эти слова, открыла царю всю их неизбежность. В его сердце появилась жалость.

– Неужели все так и есть?..

– Да, Шарр-Ам, так и есть. Я готовлюсь в дальний путь, и мне… мне страшно, Шарр-Ам!.. – неожиданно Иссур заплакала. Но тут же сжала зубы, остановив рыдания. Не хотела она, чтобы муж запомнил ее плачущей.

Шарр-Ам сам испугался. Он и не догадывался, насколько плохи дела жены.

– Не бойся ничего, ты лишь сменишь покои, но я тебе обещаю, твой вечный дом будет просторным, и в нем будет все, как и здесь. Ты ни в чем не будешь нуждаться – ни в воде, ни в еде, ни в слугах. Ты – царица! И останешься ею и после ухода.

В глазах Шарр-Ама Иссур разглядела тревогу.

– Испугала я тебя, муж, – она нашла в себе силы и мягко улыбнулась, – не беспокойся, не затем я позвала тебя, чтобы жаловаться. Я хочу, чтобы ты меня помнил. Я всегда хотела бы быть с тобой, но…

– Обещаю тебе, когда придет мой черед, я присоединюсь к тебе, и в Стране Без Возврата мы будем вместе! – перебил Шарр-Ам, крепче сжимая ее потеплевшие пальчики в своих горячих ладонях.

Иссур провела рукой по его щеке, притронулась к бороде, закрыв глаза от щемящего сердце удовольствия вновь почувствовать тепло мужа.

– Ты все так же нежна, – промолвил он.

– И, когда я уйду, ты будешь ощущать мою нежность воочию, всегда, когда только пожелаешь, – опустив руку, загадочно пообещала Иссур. – За тем я тебя и позвала, Шарр-Ам. Я думала о тебе все это время и подготовила для тебя девочку, обучив ее всему тому, что умею сама. Кто, как не я, лучше всех знает, как приласкать тебя, а? – игривые нотки прозвучали в слабом голосе. – Есть у меня молоденькая жрица, ее привела ко мне провидица из племени Белого Верблюда. Девушку зовут Камиум. Запомни, Шарр-Ам – Камиум. Она понравится тебе, не сомневайся. Но обещай, что призовешь ее только тогда, когда я займу свое место в новом доме.

Шарр-Ам удивился, но кивнул в ответ.

– Хорошо. Теперь я спокойно уйду. Когда ты будешь смотреть в ее глаза, ты будешь видеть мой взгляд, когда она будет ласкать тебя, ты будешь ощущать мои прикосновения, когда… – царица начала задыхаться.

Лукур вбежала в комнату. Шарр-Ам отошел от постели жены, с жалостью смотря на ее бледное лицо, которое даже румянец не мог оживить.

– Где Камиум? – приподняв царицу, прошипела Лукур.

«Камиум, Камиум, Камиум…» – прошелестело по коридорам многоголосое эхо.

– Я здесь! – звонкий голосок влетел в комнату, отчего Шарр-Ам вздрогнул. – Я здесь, госпожа, – Камиум ухватила с ниши флакон со снадобьем и поднесла к губам царицы.

Шарр-Ам скользнул взглядом по хрупкой фигурке жрицы, ее лица он не смог рассмотреть – она ускользала от него, вертясь, как осенний лист на ветру. Но ее голосок звучал в ушах новой песней. Впрочем, как только царь перешагнул порог покоев царицы, в последний раз взглянув в ее безжизненное лицо, он озадачился другими думами, забыв о молоденькой жрице из племени Белого Верблюда.

– Царица готовится в дальний путь. Пришлите ко мне Лефа и Силлума, – приказал он слуге, ожидающему его.

Зодчему предстояло в кратчайшие сроки построить усыпальницу, не уступающую по роскоши дворцовым покоям, а любимому жрецу царицы – подготовить обряд очищения.

Иссур умерла в знойный день. Лучи солнца, скользнув к ложу царицы из проема над нишей, осветили бескровное лицо. Не трепетали ноздри от втягиваемого воздуха, не подрагивали сомкнувшиеся веки, за которыми навсегда застыл прощальный взгляд. Посиневшие и слегка распухшие губы были плотно сжаты. Седые пряди неприбранных волос саваном прикрывали щеки, шею, грудь… Служанки с трудом перенесли застывающее тело на носилки, накрыли свою госпожу с головой и под мерные звуки гонга ее в сопровождении всей свиты понесли в особый храм, туда, где в течение трех дней душа будет прощаться с телом, а боги внимать гласу жрецов, рассказывающих о добрых делах усопшей и прося для нее светлого царства Ки[59].

Пройдя весь дворец от покоев царицы, которые находились в его западной части, до большого двора между южной Песчаной башней и Храмом очищения, скорбная процессия остановилась перед узким входом, зияющим черной пустотой на фоне белоснежной стены. Солнце уже поднялось высоко и хорошо припекало, но вымощенная кирпичами часть двора перед Храмом, пока оставалась в тени. Слуги опустили носилки и отошли в сторону. Верховный жрец сел на колени в изголовье умершей и воззвал к богу Ану:

Явитесь же и исповедь души царицы Иссур послушайте!..[60]

Голос Верховного жреца оборвался на высокой ноте. Монотонный гул голосов жрецов и жриц, подхвативший призыв царя, вырвался за стены цитадели. Плач послышался из-за них: то женщины Маргуша выразили свою печаль о царице. Их крики поднялись к огненному лику Шамаша. Он услышал глас людей и воззвал к богам, почивавшим на небесах. Двенадцать верховных богов спустились к храму Очищения, из печей которых уже доносился аромат жертвенного мяса и пахучий дымок воскуренных трав.