Лотар торопливо стреножил мула и побежал к костру, на бегу перезаряжая ружье. Один из солдат, вырванный из пьяного оцепенения шумом, который подняли убегающие лошади, встал и пошатываясь двинулся к ограде.
– Лошади! – вопил он. – Вставайте, пьяницы! Нужно остановить лошадей! – Он увидел Лотара. – На помощь! Лошади…
Лотар ударил его прикладом «маузера» в подбородок. Зубы солдата лязгнули, он сел на песок и медленно опрокинулся. Лотар перепрыгнул через него и побежал вперед.
– Свинья Джон! – кричал он. – Где ты?
Ответа не было, и он прошел мимо костра к фигуре, которую видел с наблюдательного пункта. Перевернул ее. Свинья Джон незряче уставился на луну; на его морщинистом желтом лице застыла счастливая улыбка.
– Вставай! – Лотар пнул его сапогом. Улыбка Свиньи Джона не дрогнула. Он был нечувствителен к боли. – Ладно, я тебя предупреждал.
Лотар передернул затвор и снял ружье с предохранителя. Приставил ствол к голове Свиньи Джона. Если полиция возьмет его живым, достаточно будет нескольких ударов хлыстом из кожи гиппопотама, чтобы Свинья Джон заговорил. Неважно, что он не знает подробностей плана. Ему известно достаточно, чтобы уничтожить их шансы на успех и поместить Лотара на плакате с портретами разыскиваемых преступников – как виновного в краже лошадей и уничтожении армейской собственности. Лотар выбрал слабину спускового механизма.
«Для него это слишком легкая смерть, – мрачно подумал он. – Его следовало бы забить до смерти».
Но палец его разжался. Он выругал себя за глупую слабость, снова поставил ружье на предохранитель и побежал за мулом.
Свинья Джон был костлявым и низкорослым, но потребовалась вся сила Лотара, чтобы взвалить его обмякшее, словно резиновое тело мулу на спину. Свинья Джон повис, как тряпка, свесив в противоположные стороны руки и ноги.
Лотар сел позади него и подстегнул мула, заставляя идти самым быстрым шагом, и тот двинулся прямо по ветру.
Проехав милю, Лотар решил, что проглядел своих людей, и придержал мула, и в этот самый миг перед ним из лунной тени показался Хендрик.
– Как дела? Сколько поймали? – тревожно спросил Лотар, и Хендрик рассмеялся.
– Столько, что нам недоуздков не хватило.
Каждый из его людей поймал по неоседланной лошади, вскочил на нее и отсек от табуна несколько убегающих лошадей, разворачивая и удерживая их, пока Манфред не подбегал и не надевал им на головы уздечки.
– Двадцать шесть! – воскликнул Лотар, пересчитав пойманных лошадей. – Мы сможем отобрать лучших. – Он подавил радость. – Хорошо, немедленно уходим. Как только сюда пришлют солдат, армия пойдет за нами. – Он снял с мула уздечку и хлопнул его по крупу со словами: – Спасибо, старина. Возвращайся домой.
Мул с готовностью подчинился и первые сто ярдов обратного пути бежал галопом.
Каждый выбрал лошадь, сел верхом, взял под уздцы трех-четырех других лошадей и Лотар повел их к убежищу в скалах.
На рассвете ненадолго остановились, чтобы бегло осмотреть украденных лошадей. Двух, раненных в толчее за изгородью, он отпустил. Остальные были в такой хорошей форме, что он никак не мог выбрать, хотя лошадей теперь оказалось больше, чем нужно.
Пока он сортировал лошадей, Свинья Джон пришел в себя и кое-как сел. Он бормотал молитвы предкам и готтентотским богам, просил избавить его от страданий. Потом его вывернуло зловонным бренди.
– Нам с тобой нужно закончить одно дело, – посулил Лотар без улыбки и повернулся к Хендрику. – Возьмем всех лошадей. В пустыне обязательно потеряем нескольких. – Потом поднял руку в кавалерийской команде: – Вперед!
Убежища в скалах они достигли только к полудню, но задержались лишь для того, чтобы надеть на запасных лошадей приготовленные вьюки. Потом каждый выбрал себе лошадь и заседлал ее. Лошадей свели с холма и напоили, позволив пить вволю.
– Какая у нас фора? – спросил Хендрик.
– Цветные солдаты ничего не смогут без офицеров, а тем понадобится два-три дня на возвращение. Им нужно будет телеграфом запросить приказы в Виндхуке и организовать патруль. Я бы сказал – самое малое три дня, скорее четыре или пять.
– За три дня мы уйдем далеко, – довольно сказал Хендрик.
– Никто не смог бы уйти дальше, – согласился Лотар.
Это было не пустое хвастовство. Пустыня была их территорией. Мало кто из белых знал ее так же хорошо и никто не знал лучше.
– Выступаем? – спросил Хендрик.
– Еще одно.
Лотар достал из седельной сумки запасную кожаную узду и обмотал ею правое запястье, так что медная пряжка свисала к щиколоткам. Он пошел туда, где на песке, закрыв лицо руками, с несчастным видом сидел Свинья Джон; из-за тяжелого похмелья он не слышал шагов Лотара по мягкому песку, пока тот не остановился над ним.
– Я тебе обещал, – спокойно сказал Лотар и взмахнул тяжелым кожаным ремнем.
– Хозяин, я ничего не мог с собой сделать! – закричал Свинья Джон, пытаясь встать.
Лотар взмахнул уздечкой, и медная пряжка яркой дугой мелькнула на солнце. Удар пришелся в спину; пряжка ударила по ребрам и прорезала бороздку ниже подмышек.
Свинья Джон завопил:
– Они меня заставили! Заставили пить!
Новый удар сбил его с ног. Он продолжал нечленораздельно кричать, а плеть продолжала бить по желтой коже, пропахивая борозды, которые наливались багряно-алым, как виноградная мякоть.
Острая пряжка разрезала одежду и рвала тело, как львиными когтями; кровь капала в песок и сворачивалась влажными шариками.
Свинья Джон наконец перестал кричать, Лотар отошел, тяжело дыша, и вытер уздечку о кусок ткани, вынутой из седельной сумки. Потом осмотрел лица своих людей. Избиение предназначалось и им, не только человеку, скорчившемуся в песке. Эти дикие псы понимают только силу, уважают только жестокость.
Первым от общего имени заговорил Хендрик. Они все получили хороший урок.
– Прикончить его?
– Нет. Оставьте ему лошадь. – Лотар отвернулся. – Когда очнется, пойдет за нами. Или отправится в ад, где ему самое место. – Он сел на свою лошадь и, не глядя во ввалившиеся глаза потрясенного сына, повысил голос: – Ладно. Поехали.
Он ехал на длинных стременах, как ездят буры, удобно пригнувшись в седле. С одной стороны от него поехал Хендрик, с другой – Манфред.
Лотар был взбудоражен: адреналин от насилия дурманил его, а впереди ждала пустыня. Захватив лошадей, он преступил закон; теперь он снова преступник, свободный от социальных ограничений. Он чувствовал, что дух его воспаряет к небу, как охотящийся сокол.
– Клянусь Господом, я почти забыл, каково это – ехать в седле с оружием в руках.
