— Сколько орудий-то у тебя, Иван Герасимович? — поинтересовался Сбродов.
— Двенадцать.
— А людей?
— Около пяти тысяч.
— Ого! — присвистнул Сбродов. — По военному времени окопной войны — это огромный полк. А по практике нынешней войны — так целая дивизия!
— Стратега только нет, — сокрушенно покачал головой Камов.
Сбродов молчал. Атаман плеснул еще по кружкам. Выпили, крякнули, закусили казачьими разносолами, пожевали. Камов снова спросил, уже в лоб:
— Так чего, Василий Кузьмич, возьмешь военное руководство в свои руки?
— В каком качестве, Иван Герасимович? — полковник поднял слегка соловые глаза от тарелки и вполне трезво поглядел в глаза атаману.
— Да что тебе далось это качество? — отшутился Камов. — Да хоть начальником штаба пойдем, а? Заместителем у меня подъесаул Грабин — толковый вояка. Одна беда — академий мы с ним не кончали. А ты…
— Я тоже не кончил. Революция помешала, — вставил Сбродов.
— Все одно, учился ведь, — не отставал Камов. — Да и академия-то Николаевская![28] Просто так туда не берут, знаю. К тому же на фронте как-никак полком командовал.
— По необходимости, а не по штатному расписанию. Полковых-то всех выбило.
— Знаю, Василий Кузьмич, знаю. Тогда и ротами прапорщики командовали. Ну а раз ты не по штату над полком начальствовал, то и в моей нештатной армии начальником штаба будешь неплохим. Идет?
— Иван Герасимович, я с тобой, какая тебе разница, в каком качестве? — упирался Сбродов. — Врага все равно вместе бить будем, крепко будем бить, обещаю!
— Есть разница, есть! — Камов стукнул по столу тяжелым кулаком. Потом договорил значительно: — У меня ведь армия!
Сбродов задумался, выпуская колечки дыма. За окном меркнул день. Перекрикивались казаки, разводя караул.
— Иван Герасимович, — заговорил, наконец, Суглобов. — Начальником штаба я уже был — начальником штаба полка, под Ригой, в семнадцатом. Если хочешь, буду тебе боевым другом. Поверь, другом я буду преданным.
— Жалко! — повесил голову Камов и снова плеснул в кружки. — Думал, армия у меня…
— У тебя и есть армия, атаман, — ответил Сбродов. — Скоро увижу ее в бою, уверен — понравится мне она.
На том тогда и порешили. Сбродов остался у Камова чем-то вроде военного советника. В затишье проверял подразделения, обучал казаков тактике и окапыванию, с артиллеристами беседовал о баллистике и фланкирующем огне[29]. Казаки оказались благодарными учениками — внимательно слушали, толково разумели, грамотно отрабатывали на практических занятиях. И вот сегодня, наконец, первый большой бой после недельного пребывания Сбродова у Камова. Что-то покажут казаки, как себя зарекомендуют в настоящем деле?
Сидя в «блиндаже» атамана, Сбродов ждал, когда начнут стрелять. Камов курил и заметно нервничал:
— Что, Виктор Кузьмич, экзаменовать будешь моих сегодня? Да ведь они без тебя уже таких подвигов насовершали! Что же их испытывать?
— А может, хочу посмотреть на плоды своих уроков, как ревнивый педагог? Не допускаешь такого?
— Жива все-таки в тебе учительская жилка, — улыбнулся Камов. — Всегда тебя таким знал.
— Вот видишь. А ты меня начальником штаба хотел, — улыбнулся Сбродов. — Может, откроем и в твоей армии академию? А что, будем твоих офицеров военной грамоте учить.
— Некогда, Василий Кузьмич, — с сожалением покачал головой Камов. — Мы свои академии в боях проходить будем.
Затрещал-таки пулемет. Сбродов поднялся и кивнул Камову:
— Пойдем, Иван Герасимович, поглядим, на что годятся твои орлы!
Они вышли из шалаша. Над головой, обламывая ветки, свистели пули. Они пригнулись и вскоре подбежали к основному пулемету. Пулеметчик стрелял прицельно, но пули уходили, видел Сбродов, выше голов наступавших, а потому не причиняли им никакого вреда. А между тем шли красные почти в полный рост, не пригибаясь, на ходу передергивая затворы винтовок. Вот только стрелять стали чаще и кучнее.
— Ложись, атаман! — и Сбродов упал рядом с пулеметчиком, подвинув его в сторону:
— Дай-ка. Я ведь говорил, чтобы не стрелял прежде положенного?
Казак подвинулся, рядом с ним упал Камов.
Сбродов приник к прицелу, подождал, пока враг приблизится на оптимальное расстояние, и плавно нажал гашетку. Первая очередь взбила землю возле ног наступавших, фонтанчики пыли взметнулись над сапогами красноармейцев.
— Видишь? — крикнул Сбродов казаку. — Пробная очередь сделана. Теперь — по цели.
Сбродов чуть приподнял ствол «максима», и второй очередью ударил точно по цели. Упал один красноармеец, другой, третий. Падали они медленно, разворачиваясь лицом к бегущим сзади, словно хотели предупредить: осторожно, здесь умелый враг, грамотный и жестокий!..
Продвижение красных замедлилось. Они нехотя стали окапываться.
— Василий Кузьмич, а ты не только моих научил окапываться, но и красных научишь! — пошутил Камов. — Ну, прирожденный учитель!
В воздухе раздалось пронзительное шипение. Звук приближался и множился. И разорвался невдалеке с сухим, устрашающим треском.
И Камов, и Сбродов узнали этот звук: шрапнель!
— Никого не задело? — поднял голову Сбродов.
Все были целы.
— Всем залечь глубже! Передать по цепи! — приподнявшись, крикнул Камов на оба фланга и снова упал.
Второй снаряд оказался осколочным. Он разорвался позади пулеметчика — там, где стоял коновод с лошадьми. Казак даже не крикнул — как стоял, так и упал подкошенный. Осколки просвистели над головами, обдав лежавших пропитанной гарью землей. Но пулемет не пострадал. Следующий снаряд не долетел, третий тоже, четвертый разорвался далеко за спинами.
— Ну и ученички! — хохотал Камов.
— Да, артиллерийской подготовкой с ними, похоже, никто не занимался, — согласился Сбродов. — Однако сейчас они встанут опять.
Так и вышло. Залегшие цепи красных вновь поднялись, но двигались уже грамотно — перебежками, хоронясь за кустики и бугры.
— Постигай науку, казак! — крикнул Сбродов и вжался в прицел.
Когда цепи подошли совсем близко, выстрелил. Передовые упали, остальные залегли.
— Будут брать не мытьем, так катаньем, — заметил Камов.
— Да, перебежками, — согласился Сбродов и кивнул направо: — Тот фланговый пулеметчик еще молчит и правильно делает. Ему бы начать вовремя, когда пообдерутся метров на сто к нам. Сумеет ли?..
— Может, я сбегаю, ваше высокоблагородие? — вызвался пулеметчик.
— Как атаман прикажет — он у тебя командор.
