пожалуй, самые длинные щупальца, – по-философски рассудил Шапиро.
– Вот-вот…
– А какие-то последователи у этого Насрадамуса есть?
– Есть. Но опять же – за пределами нашей социалистической Родины.
– Фамилии назвать можешь?
– Гануссен… Хотя нет, он ведь тоже ушёл из жизни, если мне не изменяет память – в тридцать третьем году. О! Вольф Мессинг… Недавно, выступая в одном из театров Варшавы, в присутствии тысяч зрителей он предсказал гибель Гитлера в том случае, если Германия начнёт войну на востоке.
– Тоже мне, провидец! Это мы и без него знаем.
– С тех пор за его голову фашисты установили вознаграждение – аж двести тысяч марок.
– Немалые деньги… Может, бросим работу и займёмся этим фокусником, а, Яра?
– А что нам мешает сделать это сейчас, так сказать, не вставая со своего рабочего места?
– Да в принципе ничего… Сегодня же напишу наркому рапорт, чтобы напряг всю агентуру для поимки этого проходимца. Тогда мы точно возьмём товарища Гитлера в ежовые рукавицы.
– Хорошо сказали.
– Однако быстро это дельце не провернуть. А успех нужен прямо сейчас! Немедленно… Иначе меня по головке не погладят. Накажут со всей пролетарской строгостью за то, что прощёлкал проникновение в святая святых, подумать только – спецотдел! – вражеского агента.
– А попробуйте-ка, товарищ майор…
– Старший!
– Что старший?
– Старший майор госбезопасности – пятого ноября получил.
– Поздравляю!
– Спасибо…
– Надо бы отметить это дело! Хотя бы газировкой.
– Надо… Только нельзя нам вместе.
– Жаль…
– Но ничего не поделаешь… Хотя… Где-то после Нового года можем сообразить на двоих… или на троих – без лишних глаз!
– Вы намекаете на Фёдора Алексеевича?
– Ну да… Уж больно мне по душе пришлась его теория нашего общего, так сказать, происхождения.
– А вы с ней знакомы?
– Немного. Из оперативных донесений, в том числе твоих. Только представишь меня не как сотрудника госбезопасности, а как земляка, с которым случайно познакомился, например, на рынке или в метро.
– Хорошо. Но я продолжу предыдущую мысль… Итак, товарищ старший майор, попробуйте-ка выдать за свою заслугу блестящее перевоспитание Фролушкина… Мол, был ярым антисоветчиком, но благодаря плодотворной работе моего личного агента стал страстным приверженцем советского образа жизни и теперь всячески поддерживает все инициативы нашего выдающегося вождя.
– А что – это идея… Иосиф Виссарионович должен по достоинству оценить наши старания – ведь именно он благословил эту оперативную комбинацию: выйти на золотых апостолов через Познавшего Бога. Ой, не много ли я наговорил?
– Нет, не много, – улыбнулся Яра. – Кто инициатор этого дела, мне ещё Глеб Иваныч подсказал…
– Земля ему пухом, – пробубнил Шапиро.
– И вечная память! – поддержал куратора агент.
30
Очередной, 1937-й от Рождества Христова, год уходил в вечность. Провожать его в шумной студенческой компании члены молодой семьи намерений не имели: Ольга находилась на третьем месяце беременности и была категорически против всяческих потрясений для себя и для своего первенца.
Какого пола будет дитя, молодые люди, естественно, не могли знать, но имя ему выбрали заблаговременно – такое, что и мальчику, и девочке подойдёт! Александр(а)… Понятно, в честь кого: тесть и тёща – тёзки!
– Право назвать следующего ребёнка – оставляю исключительно за собой, – жёстко предупредил благоверную Ярослав. – Пацан будет обязательно Ванькой, а девка – Машкой. Чтоб и моих предков хоть как-то увековечить в будущих поколениях Плечовых!
– Согласна! – даже не попыталась возразить супруга.
Праздновать Новый год у Фролушкиных условились заранее. Причём – без капли алкоголя. Спирт и спорт оказались несовместимыми понятиями. Тем более что 31 декабря у мужчин по графику – тренировка.
И потом: как встретишь, так и проведёшь!
Бухать весь год – не самая радужная перспектива.
Когда в восемь вечера философы вернулись-таки к своим суженым, стол был уже накрыт.
Посреди него стояла огромная бадья морса, изготовленного заботливой хозяйкой на основе свежей клюквы и брусники, в начале зимы доставленной её родной сестрой Агафьей из небольшого рабочего посёлка на севере Вологодчины – откуда берёт исток древний род Ладогиных («Ударение на втором слоге, пожалуйста», – непременно уточнит Наталья Ефимовна).
Рядом – на огромной фарфоровой тарели – куча бутербродов с икрой – красной, чёрной и даже щучьей. Её извлёк сам Фёдор Лексеич из огромной рыбины, которую ему несколько дней тому назад подарили ярославские коллеги.
В двух тарелках поменьше лежали вперемешку мелко порезанные мясные деликатесы: колбаска, бочок, сало; а третью целиком и полностью занимал тот самый полесский мацик – немного высохший, исхудавший, но от этого никак не менее аппетитный! Одной его половиной Ярослав давно уже угостил друзей по общежитию, а вторую хранил как зеницу ока, дабы поразить при случае самых близких и родных ему людей.
И вот этот случай подвернулся.
– Горячее подадим позже, – громогласно предупредила Фигина. – А пока – танцы. Растрясите, товарищи философы, немного свои животики прежде, чем набить их снова по самую завязку! Ярчик, не сачкуй, приглашай Наталью Ефимовну.
– Слушаюсь, моя дорогая…
– И вы, Фёдор Алексеевич, пожалуйста, не робейте – проявите-продемонстрируйте наконец свою молодецкую прыть!
– Ах, детка, мне б для начала лет сорок сбросить…
– Что я такое слышу? Да за таким мужчиной любая баба хоть на Северный полюс побежит! Правильно говорю, Ефимовна?
– Ой, не знаю! Я уже четверть века в Москве безвыездно проживаю и совершенно искренне считаю, что лучше города на всём свете не найти. Даже дома – на своей родине – ни разу после революции не была, – попыталась отшутиться Ладогина, кружа по комнате в Славкиных объятиях. – А ты говоришь – на полюс. Холодно там, а я тепло люблю. Нет, даже с Фёдором не рискну!
– Ну, не декабристка она, – увлекая за собой Ольгу, весело шутил профессор. – Так что же теперь – вообще не жить? Слышь, Наталочка, а в Минск с нами поедешь?
– И что я там забыла?
– Меня!
– После поговорим… С глазу на глаз – ладно?
– Хорошо, договорились…
– А сейчас – давайте, дорогие мои, за стол, выпьем по стаканчику морса за уходящий год. Пусть Новый будет хоть чуточку его лучше!
Под бой курантов из динамика включенного на всю громкость радиоприёмника наши герои дружной гурьбой вывалили на улицу. А там уже толпились сотни москвичей!
Кто-то «издевался» над снежной бабой, пытаясь воткнуть вместо моркови пустую бутылку, кто-то бросал друг в друга только что слепленные снежные комья, кто-то «салютовал» в воздух предусмотрительно взятым с собой шампанским, кто-то горланил советские песни и народные частушки…
Гуляли недолго – уже в половине первого вернулись домой.
После ночного променада Фролушкина стало мгновенно клонить ко сну.
– Ну что, хозяюшка, попьём чайку – и будем собираться в люлю?
– Совсем очумел? Гости у нас!
– Гости могут развлекаться сколько
