Нотариус сел. Это был тот самый нотариус, который принимал участие в пародии на судебный процесс, целью которой было отправить супругу графа на костер. Артюс пытался побороть нехорошее предчувствие. Какая чепуха! В Алансоне не так уж много нотариусов, это совпадение было случайным.
Жак дю Пилэ, склонив голову, подошел к графу д’Отону, прижимая в груди большую книгу в черном переплете. Доминиканец был человеком высокого роста, таким худым, что его тело под темной рясой из грубой шерстяной ткани казалось изможденным. Он поднял голову, и взгляд его светло-голубых глаз встретился со взглядом Артюса.
Раздался нежный, почти певучий голос:
– Мсье д’Отон, прежде чем мы начнем задавать вопросы, – а речь идет только об этом, – позвольте мне заметить, что ваш добровольный приезд сюда соответствует вашей безупречной репутации.
Переведя дыхание, инквизитор продолжил:
– Артюс, граф д’Отон, вот четыре Евангелия. Положите на них правую руку и поклянитесь говорить только правду как о себе самом, так и о других. Вы клянетесь Богом и своей душой?
– Клянусь. Да поможет мне Бог, если я сдержу клятву. Пусть Он покарает меня, если я совершу клятвопреступление.
– Прекрасно. Нотариус, запишите, что граф д’Отон дал клятву.
Жак дю Пилэ запахнул белый плащ, словно ему стало холодно. Артюс внимательно смотрел на длинные худые руки, вцепившиеся в полы плаща, словно клещи. Инквизитор сел за длинный стол и снова обратился к Артюсу:
– В благодатный 1304 год 5 числа ноября месяца здесь же сеньору инквизитору Никола Флорену давала показания Аньес Филиппина Клэр де Ларне, дама де Суарси. Ее подозревали в страшных преступлениях, в пособничестве ереси, если не в самой ереси, преступлении, отягощенном культом единого бога. Мои братья Робер и Фульк вместе со мной просмотрели записи процесса, который вел наш брат Никола. Возможно, вы этого не знаете, но сеньорам инквизиторам вменяется в обязанность прилежно вести такие дневники…
Артюс знал об этом с тех пор, как мессир Жозеф шаг за шагом провел его по лабиринту инквизиторской процедуры. Эти дневники велись вовсе не для того, чтобы инквизитор действовал по справедливости. Их целью было не допустить, чтобы от внимания судей ускользнула даже самая мельчайшая подробность. Только так можно было надеяться, что оправданному по одному делу предъявят обвинение в совершении другого преступления.
– …В них отражены все этапы процесса над особой, которая вскоре после этого стала вашей второй супругой. Клятвопреступление ее дочери, выявленное благодаря бдительности наших братьев доминиканцев, и, разумеется, начало допроса… Никола Флорен тщательно соблюдал все формальности процедуры. Через несколько дней наш несчастный брат пал от удара кинжалом незнакомца. Быстро проведенное следствие пришло к выводу, что он случайно встретился с пьяницей в какой-то таверне. Флорен погиб на следующий день после начала допроса с пристрастием, и поэтому никто не сомневался, что Бог, рассудив по-своему, вмешался и спас невиновную в лице мадам де Суарси. Пока вы согласны со мной? – спросил инквизитор, пристально глядя на Артюса.
– Согласен. Если только не считать, что смерть Никола Флорена выявила все его грехи: жестокость, плотский грех, извращенность, любовь к роскоши, вымогательство денег и имущества, в чем его обвиняли. Я уже не говорю об омерзительных слухах, обвинявших его в колдовстве. И остается фактом то, что наш епископ, поступив мудро и по справедливости, решил похоронить Флорена в неосвященной земле.
– Нам все это известно, – печальным тоном ответил Жак дю Пилэ. – Однако сегодня мы собрались вовсе не для того, чтобы судить покойного. Противное означало бы, что мы присвоили себе неопровержимую прерогативу Господа. Перед нами стоит иная, весьма трудная задача. Мы должны подтвердить или опровергнуть достоверность суда Божьего. Установить, не воспользовался ли кто-то в своих подлых целях славой Божьей, чтобы снять подозрения с мадам де Суарси. Не было ли совершено недопустимое богохульство, приведшее к смерти сеньора инквизитора.
– Но как я могу помочь вам разрешить столь щекотливый вопрос? Я встречался с сеньором инквизитором только один раз, когда приходил сюда замолвить слово за мадам де Суарси. Он быстро меня выпроводил. Потом мы с ним никогда не встречались.
– Правда? Должен ли я вам напомнить о принесенной вами клятве?
– Я клянусь на четырех Евангелиях, что больше никогда не встречался с Никола Флореном.
Раздался протяжный голос, голос Фулька де Шанда. Он зачитал свидетельство, с которым Артюс ознакомился в кабинете Аньяна несколькими минутами ранее:
Клянусь перед Богом, что действую не по принуждению и не преследую никаких целей, продиктованных ненавистью или местью. Незадолго до убийства сеньора инквизитора Флорена сеньор д’Отон дал мне два полновесных серебряных денье, чтобы я следил за упомянутым Флореном, на которого он мне показал, когда тот выходил из Дома инквизиции. Чтобы получить вторую половину оговоренной суммы я должен был встретиться с сеньором д’Отоном в таверне «Красная кобыла» и сообщить ему, где проживает сеньор инквизитор, что я и сделал.
– Это ложь, – спокойно заявил Артюс д’Отон. – Я больше никогда не встречался с этим шалопаем. Я действительно ждал его в таверне, но он не пришел.
– Однако же папаша Красный, хозяин заведения, подтверждает слова свидетеля, – возразил инквизитор. – Нотариус, прошу вас, ознакомьте нас с заявлением свидетеля, сделанным под присягой.
Клянусь перед Богом, что действую не по принуждению и не преследую никаких целей, продиктованных ненавистью или местью. Двенадцатого числа ноября месяца 1304 года сеньор д’Отон встречался в моей таверне с маленьким бродягой. Они знали друг друга и, несомненно, имели общее дело. Постреленок говорил с ним шепотом, и я услышал лишь название улицы: улица Ангела. Затем монсеньор д’Отон протянул мальчишке монету, и тот немедленно исчез.
– Мне так и не удалось узнать адрес сеньора инквизитора. Как я уже говорил, мальчишка не пришел на встречу. Что касается папаши Красного, то у него удивительная память. По прошествии двух лет он помнит даже день, когда к нему пришел посетитель, хотя ежедневно в его таверну заходят несколько десятков человек. Завидую ему, – сыронизировал граф.
– Это свойственно хозяевам таверн, – возразил инквизитор. – Они служат осведомителями прево и бальи, и поэтому в их интересах помнить всех неплательщиков и смутьянов. – Повернувшись к доминиканцам, Жак дю Пилэ спросил: – Братья мои, кажутся ли вам эти свидетельства надежными?
