Мудрая государыня давно научила его угадывать мотивы поступков подданных и быть снисходительным к людям: «дурачества сквозь пальцы видишь, лишь зла не терпишь одного!» Еще Екатерина Алексеевна говорила ему, что никогда не следует мстить. Мстительность — опасное свойство характера для самодержца в России. Русские люди великодушны, однако обидчивы. От монарха они ждут прежде всего справедливости, потом — строгости, потом — щедрого воздаяния за подвиги во славу Отечества.
Не жалея щедрых наград, правда, за другие подвиги, Потемкин развлекался со своими подружками в прежние годы. Он с удалью тратил не только деньги, но и собственные силы. И вдруг совсем недавно открылась ему новая истина: деньги прибывают и остаются у него, но вот силы куда-то уходят. Их надо беречь и дарить только тому, кто воздаст сторицей…
Дважды поднявшись на вершину своей бешеной страсти, они крепко обнялись и затем уснули беспробудным сном.
Поздним утром молодой камердинер генерал-фельдмаршала, Иван, довольно долго стучал в дверь спальни и звал барина. Наконец ему ответил низкий женский голос. Слуга вошел. Потемкин-Таврический еще лежал в постели. Крупную его фигуру прикрывал шерстяной шотландский плед, лицо казалось несколько осунувшимся, но единственный глаз смотрел бодро и весело.
Завтрак по приказу Главнокомандующего принесли ему в кабинет. Камердинер Иван с любопытством поглядывал на княгиню Мещерскую, одетую в пехотный кафтан с офицерской наградой в петлице и причесанную по-армейски: косичка на спине и букли, закрученные над ушами. Обычно генерал-фельдмаршал завтракал не спеша и очень плотно. Потому слуга по очереди подавал им блюда: ростбиф, сыр «пармезан», салат из свежих овощей с брынзой, почему-то называемый здесь «греческим», яичницу, шкворчащую на раскаленной сковородке. В довершение Иван водрузил в центре стола горячий металлический кофейник и вазу со сдобными булочками, обсыпанными маком.
Их деловой разговор начался сразу, еще при появлении ростбифа, однако шел на французском языке, поскольку камердинер крутился возле стола. Говорила в основном Аржанова. Это был ее краткий отчет о конфиденциальной работе в Таврической губернии и поведении крымско-татарской общины в последние шесть месяцев.
О деятельности исламского террористического подполья, получавшего деньги и оружие из Турции, светлейший князь и так знал немало. Но Флора расцветила рассказ некоторыми деталями, не попадавшими в ее официальные отчеты.
Например, она поведала о долгом споре за участок у реки Бельбек в деревне Учкуй. Затеял его подпоручик конного крымско-татарского полка Мустафа-эфенди — подумать только! — с контр-адмиралом Ушаковым. Сначала хитрый мусульманин взял деньги у флотоводца за аренду, потом — за покупку участка, но при оформлении купчей на него от всего отказался. И таврический губернатор Жегулин принял его сторону![9]
— Почему? — удивился Потемкин и даже поставил чашку с кофе обратно на блюдце.
— Большие взятки дают, мерзавцы!
Светлейший князь рассмеялся:
— Вот она, посконная правда! А султанские чиновники в Стамбуле ноют, будто мы в Крыму их единоверцев притесняем.
— Борьба с местной коррупцией — не мое дело, — помолчав, ответила Анастасия. — Естественно, пока они не начнут продавать туркам наши военные секреты. Разбирательство насчет земли в деревне Учкуй к данной категории не относится. Я ездила туда и все проверила.
После сытного завтрака генерал-фельдмаршал был настроен благодушно. Он промокнул губы салфеткой, бросил ее на стол и улыбнулся курской дворянке:
— Душа моя, я искренне радуюсь твоим успехам, но полуденные края тебе придется на некоторое время покинуть.
— Я уже догадалась.
— Конечно, ты — человек опытный.
— Куда теперь благоугодно будет вам, ваша светлость, меня отправить?
— Нет, не волнуйся. Не в Турцию. Есть много других стран и городов, нас интересующих. Например, Вена…
Часть стены в кабинете Главнокомандующего Южной армией закрывали темные шторы. Светлейший князь подошел, резко дернул за шнур, и они раздвинулись. Под шторами находилась большая, мастерски нарисованная и раскрашенная карта. Она изображала весь театр военных действий кампании 1789 года. От голубого Черного моря с крепостями Кинбурн, Очаков и Гаджи-бей темно-коричневые нити дорог уходили по желтоватым степным пространствам вверх на север, к галицийским городам Черновцы, Хотин, Липканы. Густо-бежевым цветом картограф обозначил предгорья Карпат, салатовым — долины рек Сирет, Бырлад, Путна, Дунай. Квадратики разных группировок войск имели разные цвета: австрийцы — ярко-синий, турки — ярко-зеленый, русские — ярко-красный. Черные стрелки, сплошные и прерывистые, указывали маршруты их передвижений, скрещенные мечи — места боевых столкновений.
— Австрийцы вместе нами воевали неплохо, — Григорий Александрович остро заточенным карандашом обвел на карте названия «Фокшаны» и «Рымник», где виднелись скрещенные мечи. — Однако мы имеем сведения, что политика императора Иосифа Второго, всегда выступавшего за союз с Россией против Турции, больше не находит поддержки в австрийском обществе. Когда его армия побеждала османов, всем все нравилось. Но при малейшей неудаче наши отношения могут измениться, и тогда русские останутся одни в войне на два фронта: со шведами — на севере и с турками — на юге. Этого нельзя допустить…
— Вы хотите, чтобы я повлияла на коварных австрияков? — удивилась Аржанова.
— Ну, положим, не вы одна. Просто Ее Величество находит полезным пребывание в Вене наших людей, умеющих добывать ценные сведения, завязывать полезные знакомства, например, в Министерстве иностранных дел, и пристально наблюдать за событиями, как при дворе императора, так и за пределами его.
— Да, цель благородная, — курская дворянка с усмешкой на устах продолжала разглядывать карту.
Ярко-зеленые квадратики по количеству преобладали над ярко-синими, сгруппированными в Галиции, Трансильвании, Румынии и Болгарии, и ярко-красными, занимавшими место на желтоватых и салатовых пространствах Северного Причерноморья и в долинах рек. Чего-чего, а воинов, пусть и плохо обученных, султан Селим Третий имел в достатке и армии высылал против кяфиров стотысячные. Только стойкость и мужество, присущие северным народам, могли остановить дикий порыв толп его янычар и феодальной конницы «спаги». Из пушек турки стреляли плохо и обычно надеялись на рукопашную схватку.
— Вижу, вы не слушаете меня, ваше сиятельство! — Потемкин-Таврический снова задернул шторы, скрывавшие карту, и подошел к столу, где по-прежнему сидела Флора.
