Его называли «зеленым». Он отличался простотой и состоял из поворотов, поклонов, переходов пар из одной колонны в другую. «Зеленый» менуэт помогал участникам праздника познакомиться друг с другом. Согласно этикету первой парой в нем шел хозяин дома с какой-нибудь важной гостьей. Генерал-фельдмаршал остановил свой выбор на княгине Мещерской. За ними следовали: генерал-майор Нелединской с графиней Браницкой, бригадир Потапов с госпожой Крынгулеску, женой самого богатого здешнего помещика, сам господин Крынгулеску в кафтане, расшитом на венгерский манер, со старшей дочерью Алисией, девицей на выданье. Далее — три полковника, командиры пехотных полков, расквартированных в окрестностях Ясс, с местными дамами, одетыми весьма причудливо, старшие офицеры этих полков, чиновники из штаба Потемкина-Таврического.
Отгремела музыка. Кавалеры поклонились дамам, те присели в реверансе. Теперь, предложив им руку, мужчины должны были отвести женщин с середины зала на прежние их места, к стульям, расставленным вдоль стен. Григорий Александрович, ловя восхищенные взгляды офицеров, направленные на княгиню Мещерскую, спросил:
— Душа моя, кому ты обещала второй танец?
— Никому, ваша светлость. Никто не знал о моем приезде заранее и, следовательно, не мог пригласить.
— Даже надворный советник фон Рейнеке?
— Очень застенчив этот ваш немец, — Анастасия обмахивалась веером и с улыбкой оглядывала зал. — Он, наверное, и танцевать-то не умеет…
— Еще как умеет!
— Ну тогда сами объясните ему, что я не кусаюсь, — пошутила Флора, слегка ударив светлейшего сложенным веером по руке.
Настроение у нее было отличное. К ним приближался генерал-майор Нелединский, моложавый, бравый красавец, с явным намерением пригласить Анастасию на второй танец, который в пригласительном билете обозначался как «Французская кадриль». Она состояла из шести фигур и продолжалась довольно долго. Это позволяло партнерам, держась за руки, разговаривать свободно, не опасаясь чужих ушей.
— Извини, Никодим Севастьянович, — обратился к Нелединскому генерал-фельдмаршал, — но моя дама уже приглашена, и я должен препроводить ее к кавалеру…
На глазах у изумленного генерал-майора светлейший князь резко повернулся на каблуках, принудив тем самым повернуться и Аржанову, затем решительно направился к Якобу-Георгу фон Рейнеке, скромно занимавшему место недалеко от дверей. Поставив перед ним курскую дворянку, Потемкин-Таврический исподтишка погрозил надворному советнику кулаком и направился к своей племяннице. Распорядитель бала молча наблюдал за маневрами властелина и, убедившись, что все готовы к следующему танцу, громко провозгласил:
— Господа кавалеры, позаботьтесь о ваших дамах и пригласите их на французскую кадриль! Музыка!..
Главное во французской кадрили — особый, скользящий шаг «pas chosse» и знание перестроений, не повторяющихся ни в одной из шести фигур. «Немец» уверенно вел Аржанову в танце. Сначала они двигались через центр зала навстречу другой паре, а это были светлейший князь и графиня Александра Браницкая, потом менялись с ними местами, потом кружились на месте, потом покидали партнера и танцевали «соло» в центре зала, но всегда возвращались и снова подавали друг другу руки.
Переходы, перемены партнеров, сольные выходы в кадрили чередовались. Между ними существовали паузы. Надворный советник фон Рейнеке из нескольких возможных тем светского разговора: погода, природа, сам бал, победы русского оружия, которым он посвящался, город Яссы, румыны в сравнении с русскими — выбрал природу, но с конкретной интерпретацией. Он назвал себя любителем охоты и рассказывал своей даме о последнем выезде в лес, увенчавшемся хорошей добычей — тушей дикого кабана, который смело защищался и едва не покалечил двух его гончих псов.
Князь Мещерский тоже был помешан на охоте. Иногда Анастасии приходилось делить с ним компанию и ездить в лес, что находился довольно далеко от Севастополя, на Южном берегу Крыма. Жалела она при этом не собак и не охотников, совершавших многокилометровые марши, а лесных обитателей, особенно — оленей и косуль. Но, слушая надворного советника, курская дворянка лишь с улыбкой кивала ему головой. Выяснение ее пристрастий — дело их совместной поездки, если таковая, конечно, состоится.
За французской кадрилью следовал второй менуэт — императорский. Под музыку композитора Боккерини его танцевали в Санкт-Петербурге на балах в Зимнем дворце, и он отличался сложностью, почти балетной. Всего шесть пар из двадцати трех, здесь присутствующих, решились на это. Потемкин-Таврический подал руку княгине Мещерской, генерал-майор Нелединский девице Алисии Крынгулеску, которая уже два месяца брала уроки у русского танцмейстера, Якоб-Георг фон Рейнеке — графине Браницкой.
Хотя ее вниманием полностью завладел великолепный Григорий Александрович в блистающем золотым шитьем парадном мундире генерал-фельдмаршала, Анастасия изредка поглядывала на худощавую фигуру «Немца» в темно-лиловом цивильном кафтане. Он ни разу не сбился с шага в императорском менуэте. Похожая на толстую самоварную куклу в своем аляповатом вечернем туалете и увешанная драгоценностями, графиня Александра Васильевна, урожденная Энгельгардт, плыла рядом с ним по паркету и улыбалась. Надворный советник, кланяясь в такт волшебной итальянской музыке, нашептывал ей что-то невероятно забавное.
«Дамский угодник!» — не без чувства досады неожиданно подумала про него курская дворянка и сама тому удивилась.
Наступило полнолуние.
На Потемкина лучи ночного светила действовали благотворно. Ему казалось, будто от этого он испытывает прилив новых сил, чувств, мыслей. Потому светлейший князь приказал открыть шторы в спальне. Сквозь высокие венецианские окна виднелось огромное иссиня-черное небо, усыпанное звездами, и желтая круглая луна, медленно шествующая мимо них. При ее свете улицы румынского городка выглядели не так уныло, и на полу комнаты от резко очерченных теней возникали загадочные узоры.
Сначала они предавались любовным утехам. Теперь инициатива по большей части исходила от Анастасии. При этой новой встрече с Григорием Александровичем она с удивлением обнаружила она, что он как-то изменился. В конце сентября генерал-фельдмаршалу исполнилось пятьдесят лет. Возраст для мужчины некритический. Но непомерные труды и заботы все-таки наложили свой отпечаток на смоленского дворянина, и прежнего огня в его взоре поубавилось. А ведь когда-то Потемкин увлек молодую вдову подполковника Аржанова в стихию необузданной страсти и тем покорил навсегда. Похоже, нынче пришел ее черед отплатить возлюбленному той же монетой.
