Всё стерлось из ее памяти.
А хотите узнать, что сохранилось в ее сознании и усиливало от секунды к секунде ее ненависть?
Это был смех Франциска I, те раскаты хохота, который услышала она ночью в тот самый момент, когда она, в припадке безумия, высунулась из окна и закричала:
– Ко мне, мой Франсуа!
Этот смех до сих пор звучал у нее в ушах болезненным наваждением. Ужасающе ясно вспоминала она слова баллады, которую, удаляясь, пел король.
И теперь ее гнев, ее мысли об отмщении сопровождались сладкой, приятной мелодией со столь любимыми королем повторами.
Мадлен затерялась в лабиринте узких и темных улочек, соседствующих с церковью Сент-Эсташ.
Она остановилась в одном из этих проулков: на улице Трэне.
Посредине этой узкой кишки, протянувшейся вдоль стены церкви, виднелся достаточно изолированный от соседей дом, с обеих сторон его находились узкие проходы.
Домом владели, по всей видимости, горожане среднего достатка. Строение венчала щипковая крыша, а в стрельчатых окнах заметны были толстые стекла.
Кто жил в этом доме?
Одна женщина, которую звали Маладр-Прокаженная, – мы не знаем почему. Вероятно оттого, что она какое-то время находилась в лепрозории.
Возраст этой женщины не поддавался определению. Лицо ее было изъедено оспой; вокруг глаз виднелись красные полосы, на голове не осталось волос. Она прятала лысую голову под плотным чепцом. Низкорослая, с длинными скрюченными пальцами, она производила отталкивающее впечатление.
Между тем к Маладр приходили посетители.
Дом состоял из приземного этажа и двух верхних.
Когда посетителю открывали тщательно запертую дверь, он оказывался в тесном коридоре, в глубине которого виднелась ведущая наверх лестница. В середине коридора открывалась дверь налево, в питейный зал, схожий с большинством помещений в тогдашних кабаках.
Там служанки наливали посетителям ипокрас[19] и крепкие напитки. Служанки эти, едва одетые или, скорее, сильно раздетые, садились бесцеремонно на колени посетителей, обнимали их за шею и нашептывали на ухо слова, пьянящие сильнее вина.
Время от времени один из посетителей исчезал с понравившейся ему служанкой. Таков был дом мадам Маладр. И вот как раз туда постучалась Мадлен Феррон!
Хотя было уже поздно, в общем зале еще засиделись с дюжину пьяниц. Большинство из них уже напились настолько, что едва ворочали языком… Двое или трое посетителей спали, уронив головы на стол. Один свалился на пол.
На столах, среди оловянных кружек и глиняных кувшинов, виднелись отстегнутые шпаги.
В зале не слышно было песен, потому что петь здесь запрещалось.
Но разговоры в зале велись очень громкие, часто раздавались взрывы пьяного смеха. Они были не страшны, потому что толстые стекла и двери не позволяли расслышать их ночным дозорам.
Один из мужчин, вкушавший ипокрас, пьян не был. На вид ему было около тридцати лет. Он выделялся грустным лицом с крайне печальными глазами, на лице его виднелась печать какого-то неведомого страдания. Этого человека звали Дурной Жан.
Когда какая-либо из служанок, с растрепанными волосами, с обнаженными грудями, в приподнятой юбке, проходила возле него, взор Жана загорался и становился умоляющим.
– Эй, Синичка! – негромко окликнул он служанку. – Хочешь со мной?
Красотка испуганно покачала головой.
– Спасибо! – рассмеялась она. – Не хочу умереть от дурной болезни.
Жан опустил голову и конвульсивно сжал кулаки.
Тщетно протягивал он руки ко всем служанкам, вымаливая поцелуй… И все они буквально припечатывали его своими взглядами к табурету; он бледнел еще больше и посылал глухие проклятия.
Мадлен Феррон, как мы уже сказали, постучалась в дверь этого дома. И в то же самое время она накинула на голову капюшон.
Человек, исполнявший обязанности привратника, приоткрыл дверной глазок. Он удивленно присвистнул, увидев, что ночным посетителем, скрывавшим свое лицо, оказалась женщина.
– Женщина? Здесь? – удивился он. – Какое приключение! Может быть, новенькая?
И он, вместо того чтобы открыть дверь, стал подниматься по лестнице.
Пару минут спустя Прокаженная прильнула к глазку. Она чуть-чуть поколебалась, потом решилась открыть, отчаянно махнув при этом рукой. Этот жест должен был означать: «Ладно! Посмотрим, кто там?»
Мадлен Феррон вошла и спросила:
– Вы мадам Маладр?
– Да, а вы кто?
– Скажу только с глазу на глаз.
– Идемте.
Минуту спустя Мадлен оказалась в грязной на вид спальне. Мадлен хотела было возмутиться, но, подумав, почти сразу смирилась.
Издевающийся, насмешливый голос короля Франциска звучал в ее ушах. Весь его подлый поступок снова промелькнул перед ее глазами. Презрение, страх и ненависть снова убили в ней женщину, оставив существовать только «форму Отмщения».
Мадам Маладр с любопытством разглядывала ночную гостью.
– Фи! Простецкий капюшон мешает разглядеть прекрасное личико моей новой подружки! – с отвратительной усмешкой произнесла хозяйка притона.
– Какое вам дело до моего лица?
– И тем не менее, милочка, я должна его видеть, если вы хотите, чтобы мы договорились.
– О чем это вы?
– О том, что вы хотели бы остаться с нами, прелестное дитя!
Мадлен почувствовала во рту непреодолимый прикус отвращения. А Прокаженная тем временем добавила:
– Судя по тому, о чем я могу только догадываться, успех вам обеспечен.
Содрогаясь, Мадлен прошептала:
– О король!.. Я погружаюсь в бездну!.. Чувствую, как я падаю в океан грязи… Смерть, которой я так жажду, будет грязной и отвратительной… Но я увлеку тебя с собой, оболью грязью за мой позор… И моя смерть будет одновременно твоей смертью!
– Ну? – удивилась Прокаженная. – Ничего не бойтесь, дитя мое… Вы будете жить в хорошем доме… Спешу похвастаться… У нас нет ничего общего с кабаками, пользующимися дурной славой…
– Я пришла не за тем, о чем вы подумали, – резко оборвала ее Мадлен. И с горечью добавила: – Я хочу отравить свою красоту, чтобы сделать ее своим оружием!
– Так чего же вы хотите? – спросила Прокаженная.
– Сначала возьмите вот это! – ответила Мадлен.
Мадам Маладр жадно схватила мешочек, полный золота, который ей протянула странная посетительница. Мадам удивленно посмотрела на Мадлен, пытаясь разглядеть черты ее лица.
– Я покупаю ваше молчание, – продолжила Мадлен. – Видите, я плачу хорошо… Но если когда-нибудь хоть одним словом…
– Мадам, – возмутилась Прокаженная, – я буду преданна вам душой и телом. Что же до молчания… видите ли… Я очень долго живу здесь… Если бы я захотела говорить, меня давно бы повесили! Те, кто захаживал сюда: важные персоны… маркизы и принцы!.. И даже… короли!
