Мадлен задрожала.
– Король! – пробормотала она.
Мадам Маладр наклонилась к гостье и прошептала:
– Если будете щедры со мной, я многое могу порассказать… Очень многое… Да, мадам, сам король приходил сюда… Он, конечно, был в костюме простого буржуа. Ему нравится такой наряд… Он придет сюда еще не раз!.. Буржуа!.. Я-то его сразу узнала.
– Король! – повторила Мадлен.
И в то время как Прокаженная, поощренная золотыми монетами, пустилась в пространный рассказ, полный недомолвок и грубых слов, Прекрасная фероньерка, болезненно размечтавшись, повторяла одно и то же:
– Он придет сюда!
– Итак, говорите без какой-либо боязни, – закончила мадам Маладр. – Всё будет тут же забыто… Клянусь… Клянусь большим крестом Сент-Эсташа, который покровительствует моему дому.
– Послушайте меня, – вдруг сказала Мадлен. – Приблизьтесь, чтобы я могла говорить тихо… На ухо…
Сжав лоб руками, обезумевшая, унесенная приступом гнева, Мадлен говорила или, скорее, скрежетала зубами с такой яростью, что Прокаженная побледнела.
– О, мадам! Возможно ли такое! – бормотала она. – Как!.. Вы хотите…
– Хочу!
– Но это же ужасно, мадам! Подумайте о…
– Хочу!
– Когда?
– Немедленно, если возможно… Самое позднее – завтра…
– Могу и немедленно, мадам, но…
– Идет! Чего ты ждешь? – зарычала Мадлен. – Жалкая колдунья… разве ты не видишь, сколь жестокую боль причиняешь мне, продляя мою агонию!
– Подождите, мадам, – процедила Прокаженная.
Она вышла из комнаты, крикнула лакея и приказала ему:
– Вызови ко мне Дурного Жана!..
Через пару минут Дурной Жан поднялся, и мадам Маладр ввела его в комнату…
– Значит, Синичка не хочет тебя?
– Нет.
– И Сперанс не желает?
– Нет.
– И Кривая не соглашается?
– Нет.
– И ни одна из моих бесстыдниц? Все тебя боятся. Не так ли?
– Да! – в отчаянии вздохнул Дурной Жан.
– А ты хотел бы заполучить бесстыдницу?
Дурной Жан в экстазе взмахнул руками.
– А ты знаешь, что контакт с тобой наверняка убьет несчастную женщину?
– Это я очень хотел бы умереть! – проворчал Жан.
– Жди здесь!
Прокаженная поспешила в свою комнату, взяла свою посетительницу за руку и повела ее за собой.
– Мадам… в последний раз…
– Молчите!
– Вы хотите?
– Хочу!..
– Пройдите сюда!
Прекрасная фероньерка на секунду заколебалась. Точно так замедляют шаг осужденные, когда приближаются в палачу. Потом, устремив проклинающий взгляд к далеким небесам, она резко толкнула указанную дверь и вошла в комнату…
XXIII. Одна книга стоит другой
В то же утро досточтимый отец Игнасио Лойола встречался с графом Монкларом, главным прево Парижа.
В глубине души у Монклара было что-то от инквизитора, тогда как в характере Лойолы, несомненно, были черты полицейского. К тому же оба собеседника казались во время этой встречи так хорошо понимающими друг друга.
– Этот Доле, – сказал Лойола, – это же настоящая язва для вашей прекрасной страны.
– Увы, преподобный отче, король бывает слаб!
– Да, да! Ему нравится играть в ученого, в поэта… Словно короли могут быть чем-то другим, кроме как правителями с железной рукой, которую Бог наложил на народы! А народы, дорогой мой месье де Монклар, заражены странной тенденцией к мятежности, к бунтам против наших священных властей. Короли должны быть нашей движущей силой… Иначе… мы сами сокрушим королей!
– Этот печатник, – продолжал Лойола, – более других продолжает распространять это проклятое искусство книгопечатания. Начать надо с того, что мы убьем всех печатников!
– Доле очень осторожен, преподобный отец.
– Знаю, господин главный прево. Но в нас не дремлет разум Господний, он подсказывает нам военные хитрости, в результате которых печатник должен погибнуть. Необходимо, чтобы Доле умер. Но необходимо также, чтобы его смерть стала примером для Франции.
– Жду ваших приказаний.
– Назначаю рандеву в частном доме печатника. Приходите туда с усиленным эскортом. Когда вы увидите, как из дома выходят монахи, которых зовут брат Тибо и брат Любен…
– Знаю таких…
– Тогда настанет час. Именем короля входите к Доле. Обыщите все полки его библиотеки. Там вы найдете осужденную книгу, в которой тайна Непорочного зачатия низко и трусливо отрицается…
– Ужасно! – процедил Монклар.
– Необходимо, чтобы эту книгу нашли на глазах многочисленных свидетелей.
– Так и сделаем…
– Как только вы найдете книгу, хватайте печатника и ведите в тюрьму. Упрячьте его в солидный каменный мешок. Об остальном я позабочусь. Ступайте, господин главный прево… Поторопитесь… Брат Тибо и брат Любен вот-вот начнут действовать.
Монклар низко поклонился.
– Осмелюсь вас просить об одной милости, – сказал Монклар.
– Она будет вам уделена… Говорите!
– Уже много-много лет я страдаю, точнее – мое сердце страдает… У меня есть сын… Его украли и наверняка убили… его мать… женщина, которую я обожал… умерла от горя… Эти события не покидают моего сознания…
Главного прево, склонившегося перед монахом, сотрясли рыдания…
– Преподобный отче, такие страдания не может излечить даже время… Я подумал…
– Говорите, не бойтесь, – подбодрил его Лойола.
– Хорошо! Смелость моя, без сомнения, велика… но я подумал, что благословение святого отца, если оно будет мне дано, несколько облегчит мою душу…
– Безусловно! Заканчивайте…
– И вот я осмеливаюсь просить вас о ходатайстве перед его святейшеством во время вашего будущего визита в Рим, чтобы понтифик оказал мне великую милость, о которой я униженно прошу.
Лойола ненадолго задумался. Он изучал взглядом Монклара.
«В этом человеке есть сила, – потому что у него есть вера»…
Тогда он поднялся и вытянулся во весь свой высокий рост.
– На колени, граф! – торжественно провозгласил он.
Главный прево упал на колени.
А монах продолжал:
– Я прибыл из Ватикана с двумя благословениями от понтифика. Одно предназначено королю Франции; оно уже дано. Другое предназначено для его величества Карла… Граф де Монклар, сегодня вы полезнее Церкви, чем император… Император подождет!
Монклар с трепетом склонил голову, а Лойола в это время поднял правую руку и произнес от имени папы благословение Святейшего престола.
Час спустя главный прево занял пост у дома Доле. Все подходы к жилищу находились под наблюдением. Эскорт схоронился в соседнем доме.
Ждать пришлось недолго. Прошло всего десять минут, после того как Монклар закончил подготовку мышеловки, а брат Тибо и брат Любен уже перешагнули порог дома печатника. Главный прево немедленно подал сигнал.
