Сквозь щель во внутренней двери, ведущей в склад со снаряжением, Лисандр заметил, как за ними наблюдает принц Леонид. Чуть опустив глаза, тот следил за ними обоими.
«Почему он не приходит ко мне на помощь?»
Лисандр не знал, как быть. Он не мог допустить, чтобы его уличили в том, что он выходил из казармы без спроса. Тогда ему устроили бы порку. А к празднику ему необходимо обрести самую лучшую форму.
Леонид продолжал смотреть ему в глаза. Поможет ли ему друг, отвлечет Демаратоса или вмешается в их разговор? Лисандр ждал.
— Илот, мне поднять тревогу? — Демаратос улыбался. — Разбудить Диокла и посмотреть, как он с тобой поступит?
Лисандр злился больше на Леонида, чем на Демаратоса, преградившего ему путь. Ясно, что принц не собирается помогать рабу!
Он отбросил руку Демаратоса и ворвался на склад.
— Мы еще вернемся к этому разговору! — крикнул его мучитель.
Войдя в помещение, Лисандр заметил, что Леонид пытается скрыться за кучей из поврежденных щитов. Лисандр догнал его, взял за плечо и повернул к себе. У Леонида был испуганный и виноватый вид.
— Лисандр! Что ты здесь делаешь? — притворно-веселый голос принца никого не обманул. Лисандр знал, что он наблюдал за тем, что происходило, и ничего не предпринял.
— Ты ведь считаешься моим другом… — прошипел Лисандр. — Почему ты стоял, сложа руки, и смотрел, как Демаратос мне угрожает?
На лицо Леонида легла тень.
— Я… о чем ты говоришь? — попытался вывернуться он.
Но Лисандр не собирался никого отпускать. Он схватил Леонида за шиворот и притянул к себе. Ему хотелось повалить принца на землю и назвать его трусом — самым оскорбительным для спартанца словом.
Вдруг внутренняя дверь распахнулась и на склад, смеясь, вбежали четыре ученика. Заметив, что Леонид и Лисандр замерли друг напротив друга, они остановились.
— Что уставились? — взорвался возмущенный Лисандр. Внутренний голос подсказывал ему, что сейчас лучше не затевать драку.
Он толкнул Леонида в грудь. Тот попятился назад.
Лисандр смотрел, как принц уходит. Сегодня Лисандр извлек еще один урок. Сила еще не означала, что ее обладатель смел, а трусы встречаются не только в рядах врагов. Они вполне могут оказаться и среди друзей.
Вскоре новость о войне с Аргосом достигла Спарты. Слухи растекались по спальному корпусу, точно вышедшая из берегов река.
— Говорят, будто сорока спартанцам противостоит тысяча, — заявил Хиларион за ужином. Его отец отправился на войну, и сын получал все последние новости. — Аргивяне думали, что они сомнут нас, но фаланга не сдвинулась с места. Закончилось тем, что враг бежал, растоптав насмерть своих же воинов, а многие погибли от стрел, вонзившихся им в спину.
В разговор вступил Прокл:
— Верно. Вы слышали, что воин Клеон вызвал их лучшего солдата на поединок? И отрубил руку, в которой тот держал щит, но пощадил его. Клеон ни за что не захотел бы жить без левой руки. Он предпочел бы смерть невозможности стоять в фаланге рядом с товарищами.
Но не все вести были столь радостны. Приходили сообщения и о потерях. Однажды Лисандр, покинув тренировочную площадку, направился к отхожему месту и заметил Хилариона, сидевшего в тени у стены казармы. Юноша прижимал к себе щит взрослого воина и рыдал.
Подойдя ближе, Лисандр заметил, что в бронзовой короне на щите зияет большое отверстие — видно, меч пробил ее насквозь. Лисандру не надо было спрашивать, что случилось — отец Хилариона погиб.
Война шла уже второй месяц, и о ней стали говорить меньше. Похоже, здесь ее воспринимали как нечто само собой разумеющееся.
Поговаривали, что афиняне помогут своим соседям изгнать спартанцев.
Лежа ночью без сна, Лисандр думал о возможных исходах войны. Наверно, солдаты Аргоса ответят ударом на удар. Возможно, они вторгнутся в пределы Спарты и оттеснят спартанцев к морю. Тогда у мессенцев — народа Лисандра — появится возможность стать свободным.
Стоял конец лета, близилось время уборки урожая. На полях снова созрел ячмень, а ученики, облаченные в тяжелые доспехи, при полной выкладке совершали длительные марши. На их телах были нагрудники и ножные латы, на головах — шлемы, а в руках — копья и щиты.
Лисандру достались поношенные доспехи и ни к чему не пригодный старый вещевой мешок. Кожа нагрудника и передника, защищавшего пах, износилась, ее края обтрепались, бронзовая окантовка отслаивались. Наголенники проржавели от плохого ухода, шлем для головы Лисандра оказался слишком высок и узок, и болтался, отчего у него на ушах появлялись волдыри. Перед соревнованиями они должны будут появляться перед зрителями, и Лисандр с ужасом думал о том, как на него будут смотреть.
Полуденное солнце нещадно шпарило, через узкую щель шлема он видел лишь идущего впереди ученика. Подошвы ног стали жесткими, в них въедалась грязь. Мокрая туника прилипла к телу.
Лисандр почувствовал слабость, язык набух, глотка пересохла, он мечтал только о глотке прохладной воды. Ученики уже огибали поворот у храма Зевса и направлялись в лагерь, когда до слуха Лисандра донесся цокот копыт. Остальные тоже оглянулись.
— Стой! — Диокл поднял руку с копьем, останавливая подопечных.
Из рощицы выскочили два всадника и галопом понеслись к ним. Это были не спартанцы. В руках они держали легкие луки, к бокам коней были прикреплены колчаны со стрелами, через плечи переброшены небольшие округлые щиты.
Лисандр почувствовал, как страх приковывает его к месту, однако Диокл опустил оружие и приветствовал всадников, отдав им честь.
— Мегарийцы,[27] — прошептал один из учеников. — Это видно по их щитам. Они наши союзники в войне против Аргоса.
Приближаясь к спартанцам, всадники пустили коней легким галопом. Диокл вышел вперед и взял коня первого всадника за узду. Конь был маленьким и тощим, фыркал и бил копытом. Всадник стал гладить коня по шее, пока тот не успокоился, затем спешился. Мегариец был весь в пыли.
— Новости из равнин Аргоса, — тяжело дыша, произнес он. — Нас послали, потому что мы скачем быстрее других…
Лисандр затаил дыхание. А что если аргивяне идут на юг и уже готовятся дать илотам свободу?
— Я принес весть о блестящей победе Спарты, — продолжил гонец. — Аргивяне полностью разбиты.
Послышались радостные возгласы, но Лисандр не присоединился к ним — надеждам илотов не суждено сбыться.
— Мы должны быстрее сообщить эту добрую весть Совету старейшин, — сказал мегариец и вскочил на коня. — Передайте всем, что слава Спарты не угасла!
