Обосновался Александр Андреич в Иркутске за семь лет до прихода туда Ивана Кускова. Так что судьбы их были схожими, хотя возрастом они разные.
Нашёл Баранов в Иркутске своих земляков-купцов и много трудился у них, хотя его почему-то всё время тянуло к купцам иностранным, коих в Иркутске, этом Сибирском Петербурге, было немало. И однажды, скопив небольшой капитал, он на паях с немцем Карлом Лаксманом построил стекольный завод. Дело оказалось в этих местах нужное, а потому и прибыльное.
Но хотелось большего, и Баранов, вошедший в азарт предпринимательства, открыл ещё и завод винокуренный. Барыши были огромными и Александр Андреевич решил заняться торговлею с местными туземцами разным товаром, привозимым со многих ярмарок.
Свои торговые вояжи Баранов предпринимал далеко в глубь сибирской земли, добрался даже до реки Анадырь, которая впадает в Великий океан. Там торговал он с чукчами, закупал у них меха, а им продавал всё, что имел, даже водку и ружья. Это была его ошибка, о которой он и сейчас жалеет и вспоминает с горечью… А всё потому, что однажды Баранов сам поехал с обозом по зимнему и уже знакомому ему пути к чукчам. И там случилось то, чего он никак не ожидал. Чукчи, вооружённые его ружьями и напившись его водки, напали на барановский обоз, убили многих его людей, забрали весь товар, а сам Баранов еле ушёл от них на одной из лошадей с санями и со своим возницей.
Эта поездка разорила его совсем, и стал он «гол, как сокол». Приехав в Иркутск, Александр Андреевич встретил известного ему купца Григория Ивановича Шелихова. Это была не первая их встреча. Шелихов, зная о Баранове, его делах и характере настоящего купца и предпринимателя, уже не раз предлагал ему служить в своей компании, действующей у берегов Камчатки, Алеутских островов и даже у матёрого берега американской земли Аляски.
На этот раз пришлось согласиться, и Баранов заключил с Шелиховым договор, где было прописано, что «…рыльский именитый гражданин Григорий Иванов сын Шелихов и каргопольский купец, иркутский гость Александр Андреев сын Баранов постановили сей договор о бытии мне, Баранову, в заселениях американских при распоряжении и управлении Северо-Восточной компании, тамо расположенной».
Вот почему ему, Баранову, стал нужен дельный и верный помощник. Вот почему он заключил с ним, Иваном Кусковым, свой договор, и они плывут сейчас на встречу с Григорием Ивановичем Шелиховым в Охотск, а оттуда, следуя его указаниям, пойдут к неведомым и американским берегам…
…Чем дальше плыл их бот на север, тем шире становилась река Лена, а когда через несколько дней подходили к городу Киренску, то, по словам лоцмана, здесь от берега до берега ширина реки была целых две версты.
В Киренске, небольшом, деревянном и низкорослом городке, стоявшем на низком же речном берегу, Баранов и Кусков со спутниками сошли на пристанище и там в троговой лавке купили свежего печёного хлеба, молока и свежих же овощей.
Зная из разговоров бывалых людей, что в этих местах рожь часто не успевает вызреть из-за рано приходящих холодов, Иван спросил у продавца о том, из какой муки печёт он хлеб свой?
— Так из привозной, — ответил тот. — Нам её на барках сюда привозят. Мы и покупаем с запасом на всю зиму. А вот капуста, свекла, морковь и огурцы у нас завсегда свои… Барки с мукой сегодня утром тут были и ушли вниз, к Олёкминску. Вы их где-нибудь нагоните.
Киренский житель оказался прав: компанейский бот, через много вёрст, догнал три сплочённые барки, осаженные глубоко в воду, оттого, что несли на себе большой груз. Гребцов на барках видно не было, и плыли они, казалось, движимые лишь речным течением да попутным ветром.
…Через неделю бот подошёл к ещё одному городку на левом берегу Лены — Олёкминску. Здесь река была шириною уже в три версты. Ивану Кускову встречать такое ещё не приходилось, но удивительнее всего ему было увидеть на берегу шумную и весёлую ярмарку, которая в сегодняшний ясный летний день была в самом разгаре.
Несколько купеческих паузков стояли у берега, на котором были раскинуты торговые палатки с разными привозными товарами. А то, что купцов на эту ярмарку прибыло немало, то это совсем неудивительно: Олёкминск славился на всю Сибирь лучшими соболями.
У торговых палаток и лавок толпился местный люд: тунгусы, якуты, русские. И, как на всякой ярмарке, Ивана Кускова посетило ощущение праздника…
… От Олёкминска до Якутска шли по Лене ещё четыре дня и ночи, а утром пятого дня подошли к пристани главного города на Лене-реке. Позади было две с половиной тысячи вёрст и почти месяц водного странствия.
Баранов не захотел оставаться в городе, попросив лоцмана переправить их с Кусковым на другой берег, где было стойбище местных жителей-якутов и где можно было среди них нанять людей с лошадьми для дальней дороги до Охотска. Путь этот был, по рассказам проходивших по нему людей, очень трудным и даже опасным. Но Баранову не привыкать было хаживать по таким сибирским дорогам да горным тропам. Поэтому, когда все вещи и съестные припасы были перетащены с бота на берег и сложены у раскинутой тут же палатки, он сразу же отправился в якутское стойбище, возле которого на сочном разнотравьи гулял целый табун лошадей.
Но Александр Андреевич, ведя разговор с якутами, пожелал, чтобы те брали с собой лошадей, уже объезженных, а не из табуна — полудиких и вольных, а потому непослушных и пугливых. Баранов нанял двух якутов и даже выплатил им часть денег вперёд, договорившись о полном расчёте в Охотске. На это дело ушёл почти весь день, а вечер они коротали у костра возле палатки, пили чай и вели свой обычный разговор.
…Ранним утром к их палатке пришли якуты с лошадьми. На три из них навьючили поклажу с палаткой, две верховые лошади были под якутами и две достались Баранову с Кусковым. Седла были самодельными, но сидеть в них было удобно и, помолившись на дорогу, Баранов дал команду трогаться в путь.
Было начало июля с тёплыми и ясными днями. Погода стояла чудная: солнце, лёгкий ветерок и ласкающие взгляд виды здешней природы с лесами и перелесками, с озёрами и холмами, поросшими травой и кустарником, маленькие речки и ручьи, которые преодолевали вброд, и тишина. Всё это радовало душу Ивана Кускова и он, следуя за Александром Андреевичем Барановым, часто предавался размышлениям, то вспоминая родную Тотьму и пройденный им до сего дня многотысячеверстный путь, то думая о предстоящих и неведомых ему пока делах в столь далёком краю России… И в который уже раз в мыслях своих представлял он, что вот так же когда-то шли первые русские землепроходцы «встречь солнцу» и в этом веке, и в прошлом, а поднимавшееся каждое утро над горами и лесом солнце звало идущих ему навстречу людей заглянуть за небоскат, увидеть, где оно ночует, дойти до той черты, где небо сходится с землёю. Но сколько бы они ни шли, сколько бы не старались заглянуть за тот небозём, солнце не позволяло им это сделать, и каждый раз, вставая над землёй, оно играло и манило, и вдохновляло идущих к нему.
