— …Вот такой он человек, — завершил свой рассказ Баранов. — С деловой купеческой хваткой, с державным умом и заботой о благе Отечества… Думаю, что и нам с тобой, Иван Александрович, в будущих делах наших поступать так же следует, как и Григорий Иванович Шелихов.
— Я готов к сему, Александр Андреевич, — твёрдо произнёс Иван Кусков.
… Дорога после этой ночевки стала намного труднее, и в некоторых местах болотиста, особенно после дождя, и тогда приходилось лошадей вести под уздцы. Через реку же Амчу, не слишком широкую, но весьма глубокую, переправили сперва лошадей, а потом и сами на лодках, взятых в соседней деревне, переплыли на другой берег, где Баранов в якутском стойбище за деньги поменял уставших лошадей на свежих.
К счастью, за весь путь до Охотска никаких у них особенных приключений не было. Разве только отметил Иван, что в дороге, особенно после Амчи, каждый день встречались им медведи и приходилось тогда быть настороже. Но звери вели себя, на удивление, мирно. И лишь однажды ранним утром Баранова с Кусковым разбудили громкие крики проводников-якутов. Оказалось, что ночью медведи задрали одну из лошадей. Пришлось груз переложить на других, а потом купить у якутов новую лошадь.
Потом была ещё река Алдан в две версты шириной, и через неё переправились на пароме. Здесь дорога шла по холмистой и каменистой местности. Опасно было переходить горные быстрые речки и перевалы через горный хребет Чебог-Дола и через несколько других высоких хребтов, но зато какая была радость, когда, пройдя все эти опасные места, караван подошёл к берегу реки Охоты и, переправившись через неё, завершил сорокадневный путь от Якутска до Охотска в пятнадцатый день августа семьсот девяностого года.
Едва развьючив лошадей и перетаскав поклажу в амбар на заднем дворе компанейского дома, Александр Андреевич щедро рассчитался с якутами и те, заметно повеселев, отправились по своим делам: ведь не сегодня-завтра им уже придётся искать попутчиков с такою же поклажею до Якутска. Впрочем, о них не надо было беспокоиться. В обратную сторону желающие ехать всегда найдутся. Для якутов дело это и прибыльное, и привычное, для попутчиков — чаще всего — необходимое.
Взяв с собой Ивана Кускова, Баранов поднялся на второй этаж деревянного особняка, где встречного канцеляриста в чёрном сюртуке спросил про кабинет его начальника Шелихова. Тот молча показал рукой на дверь, а Баранов, подойдя и постучавшись, резко распахнул её.
Хозяин кабинета Григорий Иванович Шелихов сидел за огромным письменным столом с белым пером в руке, читая какую-то бумагу. Услышав, как скрипнула дверь, он поднял голову и тут же светлая улыбка озарила его широкое лицо. Да он и сам, казалось, весь светился. В светлом камзоле и белой рубашке с длинными рукавами, в белом парике с буклями и белым же платком на шее, Шелихов был похож на какого-нибудь чиновника в Иркутске или даже в Петербурге. Да это и на самом деле было так в судьбе именитого гражданина и купца. Шелихов вышел из-за стола навстречу Баранову с распростертыми для объятий руками.
— Жду, жду тебя, дорогой ты мой, Александр Андреич, — говорил он на ходу. — Давно поджидаю.
Они обнялись как старые и добрые знакомцы.
— Как добрались? Всё ли ладно? — спросил Шелихов.
— А всё ладно и хорошо Григорий Иваныч, — ответствовал Баранов. — С Божьей помощью добрались без особых приключений. Мы старались побыстрее, и по Лене-реке у нас получилось пройти довольно скоро. Сюда же от Якутска дорога не шибко хороша, и мы шли дольше, чем хотелось… А со мной мой помощник Иван Александрович Кусков. Прошу, как говорится, любить и жаловать. Сам он из Тотьмы, что в Вологодской губернии. Искал в Иркутске себе службу по коммерческой части, а я в это же время такого человека тоже подыскивал. Вот и встретились у его земляка Нератова.
— Слыхал, слыхал про таких, — сказал Шелихов, подавая руку Кускову. — Ежели рекомендован тотьмичами, то, стало быть, без обмана… У нас тотемские купцы давно тут промышляют… Ну и тебя, Иван Александрович, к нам в компанию милости просим. Очень рад.
— Благодарствую, Григорий Иваныч, — сказал в ответ Кусков. — И я рад буду служить у вас под началом Александра Андреича.
— Ну вот и славно, — кивнул довольный Шелихов, приглашая гостей присесть в кресла у стола. — Вы, я гляжу, прямо с дороги и ко мне?
— Да, Григорий Иваныч, — ответил Баранов. — Только на переправе успели в реке умыться да почиститься.
— Тогда, может, вам сперва отдохнуть после такого трудного пути? — предложил Шелихов. — А потом и побеседуем?
Но Баранов не согласился.
— А чего зря время терять, — сказал он. — Сей же час и поговорим, а отдохнуть успеем.
— Ну, что ж… Будь по-вашему… Ты прав, Александр Андреич. В нашем купецком деле время — деньги. А посему тут, в Охотске, вы на долгую остановку и не помышляйте. Судно моё будет готово к отплытию к американским берегам через три дня… Жить будете и отдыхать в моём доме. Я теперь один: супруга моя, Наталья Алексеевна, уехала в Иркутск и там ждёт меня… Провожу вас, а сам отправлюсь в Иркутск, потом, Бог даст, поеду в Петербург.
— Опять о компании хлопотать? — спросил Баранов. — Надежда-то есть, Григорий Иваныч? Ведь не впервой туда собрались вояжировать.
— Без надежды и веры, Александр Андреич, ни жить, ни чего-то делать нельзя… Вот и решил я попытаться ещё раз оборотить лицо царицы нашей на восток, к нашим берегам и бедам.
— Через высоких чиновных людей, пожалуй, только и можно сие сделать, — предположил Баранов.
— В Петербурге и в царском дворце многие чиновные люди к нам благоволят. Только вот у императрицы теперь все мысли о войне с Турцией. Но, я думаю, что война скоро кончится. С фельдегерской почтой получили мы известие, что Суворов разбил турок при Фокшанах и Рымнике, а Ушаков громит их на море.
— А новый иркутский губернатор Пиль к сему нашему делу расположен?
— Пиль нас, слава Богу, очень даже поддерживает, и уже два всеподданнейших доклада послал императрице. Там он писал ей, что испанские и английские суда проникают всеми неправдами в наши воды к берегам Курильских да Алеутских островов и самой Америки, просил укрепить наше там присутствие. А оно возможно только через привилегии нашей компании Северо-Американской.
Иркутский генерал-губернатор и кавалер Иван Пиль действительно искренне поддерживал компанию Шелихова и Голикова. Он даже все острова у американских берегов и всю Аляску называл не иначе, как Американским уездом Иркутской губернии.
