— Как же мы их оттуда выведем?
— Да погоди ты! Дай самим пройти… Там видно будет.
Я думал, что идти придется дольше. Но не прошло и получаса, как мы ступили на твердый грунт. Вскоре сухие деревья сменились зелеными, а за ними открылась огромная поляна, на которой собралась целая армия.
— Корпус Боура! — ахнул я. — С кем они тут воюют?…
Драгуны, увидев нас, закричали, замахали руками.
— Где генерал-лейтенант Боур? У меня приказ Меньшикова.
Вид у генерала был не особо бравым. Видать, знал, чем грозит его просчет. Петр не помилует!
— Как же вас угораздило? — спросил, отдавая пакет.
— Проводник – мерзавец! Говорил, что так ближе, а сам завел и сбежал. Вернуться назад не могу, теперь там – сплошная топь.
— Ну, дед, на тебя вся надежда! — обратился я к Архипу. — Христом-Богом прошу – выручай.
— Коль пришел, помогу – выведу. Пусть все ведут лошадей под уздцы.
Повел он, как мне казалось, через самое гиблое место. Даже у меня на душе кошки скребли. Местами ноги проваливались по колено. Кони недовольно ржали, рвали узду. Того и гляди, сойдут с невидимой тропы. И некоторые оступались, ныряли по грудь, тащили за собой хозяина. Тропа узка, опереться не на что… Спасали только людей. Конские предсмертные вопли холодили кровь, заставляя шевелиться волосы на голове.
Казалось, этому кошмару не будет конца. Но вот долгожданная твердь под ногами. Виднеется едва заметная тропинка.
— По ней выйдете на дорогу, а я приведу твоего хлопца и коней.
— Спасибо, дед, но я – с тобой.
— Не веришь, мил человек? Да ежели б я захотел, то все уже были бы давно на том свете. И ты, и твои драгуны… Не просто там пройти – замараешься. И без того уже… глянь на себя…
— Ничего – не сахарный, отмоюсь.
— Ну, гляди, твоя воля. Коль говоришь не сохатый… Кхы… Кхы…
Хоть дед был стар и слаб, но двигался по болоту быстрее и ловчее меня. Я же, как ни старался, а все же плюхнулся в грязь.
Мокрый, с головы до ног облепленный грязью, вышел к Даниле. Юноша, увидев меня, перекрестился.
— Никогда бы вас, пане, не признал! Ей-Богу! На черта схожи!
Архип же потихонечку посмеивался себе в бороду.
Немного привести себя в порядок я смог только в деревне. Теперь спешить особо некуда. Шеститысячный корпус Боура уже приближался к полю боя.
В знак благодарности я отсыпал деду горсть червонцев. Он даже не представлял, что изменил реальность. И пока, кажется, пространственно-временного коллапса не произошло…
Когда мы уезжали, старик все так же сидел на лавке, пуская изо рта клубы едкого дыма.
Подошедшие драгуны переломили ход баталии. Впервые в большом сражении со шведами Виктория улыбнулась русским.
Потеряв восемь тысяч убитыми, все пушки и обоз, Левенгаупт с оставшимися солдатами под покровом ночи бежал с поля битвы.
— Государь пожаловал тебе дворянство и земли под Киевом, — такими словами приветствовал меня Шеин следующим утром.
— Премного благодарен за заботу, Дмитрий Александрович. Честно говоря, не ожидал… дворянства…
— Но, ты! Не больно-то со своими насмешками и сарказмом! Может, оно тебе и ни к чему… Только воля государя – закон. Вот, возьми бумаги… Да не дразни зря гусей. Там – две деревни…
Поклонившись, я принял жалованные грамоты.
— Сегодня государь отбывает в Смоленск. А мы с Александром Даниловичем – в Украину. По пути сможешь посмотреть на свои владения… дворянин Андрий Найда… Кстати, как вас по батюшке-то величать? Ей-Богу, интересно…
* * *
Наверное, это была далеко не лучшая идея. Но теперь уже менять что-либо поздно – слишком далеко ушел от дома.
Тропинка, петляя между старыми, заброшенными могилами, поднималась все выше. Туда, где за старым еврейским кладбищем цвела сиреневая роща. Вскоре позади остались облезлые поваленные надгробья. Под ними кто-то безымянный нашел свой последний приют. Навсегда исчез из памяти человечества, как и многие миллионы… миллиарды прочих… Словно капля воды, канул в безбрежный океан времени. Печальный, но, к сожалению, неизбежный финал…
Но мне ли грустить? Юный май не жалеет красок, запахов и звуков. Полными пригоршнями рассыпает их вокруг себя. Пронзительно голубое небо, умытое вешним дождем румяное солнце, сочная, набирающая силу зелень, трели кудесников-соловьев и веселый гул проснувшихся трудяг-пчел – поют гимн молодости, весне и красоте.
Даже здесь, где, казалось бы, должны царить тишина и печаль, они безраздельно владеют миром.
Вот и долгожданная роща. Встречает дурманящим, кружащим голову ароматом, слепит буйством голубого, белого и синего цветов.
Я знаю, что чуть дальше растет куст персидской сирени. Мне нужно всего три веточки.
Три веточки для Альты. Согласитесь, странное имя. Такая же, немного не от мира сего и моя первая юношеская любовь. Хрупкая и ранимая, словно фиалка. С нежной кожей и большими голубыми глазами. Худенькая, стройная. Иногда она кажется мне похожей на сказочного эльфа. Особенно когда распускает слегка вьющиеся золотистые волосы, из-под которых виднеются маленькие розовые ушки. Когда сквозь тонкий ситец платья проступают острые лопатки, столь похожие на небольшие крылья.
Я так боюсь, что однажды она, взмахнув ими, улетит. Боюсь ее потерять.
Стараясь не размахивать рукой с зажатым в ней букетиком, не спеша, шагаю на свидание. Все равно приду раньше и буду ждать час, а то и полтора. Но разве это важно? Альта обязательно придет! Я знаю… верю! По-иному не может быть…
Малолюдные аллеи парка…
Как хороши они весной! И не беда, что ветерок уже нагоняет тучки… Ведь за спиной я слышу ее шаги. Ее и только ее! Я узнал бы их среди сотен, нет, тысяч других! Что это? Волшебство? Магия любви?
Засмотревшись в ее глаза, забываю подарить букет. Как последний дуралей, застываю с открытым ртом и обалдевшим видом.
— Привет! Какая чудесная сирень! Это мне, Андрей? — глаза ее смеются.
— Привет!
Протягивая цветы, не знаю, отчего заливаюсь краской. Да нет! Почему же – отлично знаю. Случайно коснулся ее пальцев: тоненьких, почти прозрачных.
— Какая же ты, Альта, красивая! Просто жуть!
От этого неумелого комплимента краснею еще пуще.
Теперь смеются не только ее глаза.
— Какой же ты все-таки глупый, Андрюшка! Пошли к озеру.
Альта беспрерывно о чем-то щебечет. Рассказывает о контрольной по математике, академке по фортепьяно, о подружках, о подравшихся из-за нее на перемене пацанах.
Я будто невзначай иногда касаюсь ее платья, счастливый, что она здесь, рядом, вдыхаю аромат духов, наслаждаюсь звучанием ее неповторимого голоса.
