углам. В алтаре они устроили конюшню, весь храм обокрали и ободрали. На месте серебряного паникадила висели весы для взвешивания награбленных драгоценностей. Гробницы со святыми мощами московских святителей были обнажены от металла, мощи священномученика Филиппа повержены на пол, а мощи святителя Алексия после ухода иноземцев были найдены в мусорной куче на паперти. Так поступили со 115 московскими церквями. 12 из них и вовсе сожгли.
Главная святыня храма Воскресения Словущего в Брюсовом переулке – чудотворная икона «Взыскание погибших» – прежде находилась в храме Рождества Христова в Палашах. Французам мало было ободрать ее драгоценный оклад: после ухода захватчиков икону нашли расколотой на три части. Символично, что ненависть возникла именно к этой иконе – ведь среди прочего ей молятся о вразумлении отпавших от православной веры и о возвращении заблудших в Церковь.
Другая наша святыня – Иерусалимская икона Богородицы – была украдена из Успенского собора и до сих пор хранится в соборе Парижской Богоматери. Это одна из семидесяти икон Божией Матери, написанных святым евангелистом Лукой. Есть в ней особенный сакральный смысл для судьбы нашей страны: в 988 году византийский царь подарил образ великому князю Владимиру, когда он крестился в Корсуне, определив этим своим крещением и последующим Крещением Руси судьбу страны. Перед тем как ее выкрали французы, три века икона хранилась в Успенском соборе, и то, что она теперь не там – это словно украденная у нас наша судьба, от которой мы и сами начинали постепенно отказываться.
Таково грустное действие железного Божиего Закона: не умеешь хранить свои святыни – значит, они будут отданы на поругание иноверцам. Так у ветхозаветных евреев был отнят в пору бесчестия народа Ковчег Завета – и отдан на поругание их врагам филистимлянам. Евреев это образумило и остепенило. Французское нашествие и их кощунства образумили и нас.
При этом не все французы в Москве святотатствовали. Некоторые из них, кто впервые коснулся православия, были преображены им.
Чудо с принцем Евгением Богарне
Саввино-Сторожевский монастырь в Звенигороде был отдан под квартиры отрядов вице-короля Италии Евгения Богарне. История чуда, явленного в этом монастыре, хранится в семье принца уже более 200 лет.
Сын Жозефины Богарне от первого брака, Евгений был пасынком Наполеона и человеком, особо к нему приближенным. Всего в 24 года Богарне фактически правил Италией. Обладатель безупречной репутации, он всерьез рассматривался Александром I как возможный наследник французского престола после отречения Наполеона.
На Бородинском поле итальянский корпус во главе с Богарне штурмовал батарею Раевского на Курганной высоте. После основного сражения его отряд по приказу Наполеона направился наперерез русскому арьергарду через Можайск и Рузу к Звенигороду.
Здесь на их пути и встретился Саввин монастырь. 31 августа у его стен закипел бой. Шесть часов небольшая группа солдат и офицеров под командованием генерала Винценгероде блокировала здесь корпус Богарне, чтобы обозы основных сил смогли уйти к Москве. Потерь среди русских не было.
На привал вице-король остановился в одной из келий обители, по периметру которой расставили караулы, чтобы лишить русских шанса напасть внезапно. Вот что вспоминал Эжен Лабом, лейтенант инженерных войск, служивший в штабе инженеров четвертого корпуса Евгения Богарне:
«Мы уже собирались высаживать ворота, когда их неожиданно открыл нам старик в белой одежде с длинной седой бородой. Мы попросили, чтобы нас отвели к настоятелю монастыря… Наш проводник, вместо того чтобы вести нас в апартаменты игумена, сопроводил нас в небольшую келью, где находились четыре монаха, стоящие на коленях перед алтарем, устроенным по греческому образцу. Приблизившись к нам, эти почтенные старцы бросились к нашим ногам, умоляя нас именем Бога не оскорблять их церкви и тех нескольких могил святых отцов, оберегать которые они здесь остались. Вы можете судить по нашей нищете, – передали они нам через переводчика, – что у нас нет никаких спрятанных сокровищ, а наша пища так груба, что большинство ваших солдат откажется есть ее. Кроме наших реликвий и наших алтарей, у нас ничего нет. Не оскорбляйте их из уважения к нашей религии, столь схожей с вашей. Им обещали исполнить их просьбу, что подтвердил и вице-король, который остановился в обители».
Храм и ризница действительно уже подверглись частичному разграблению, но чудотворные мощи преподобного Саввы были нетронуты. Старец явился во сне Евгению Богарне в ночь с 31 августа на 1 сентября и обещал, что если солдаты не осквернят его мощей, то он помолится, чтобы Бог сохранил принцу жизнь. Сын принца, герцог Максимилиан, спустя четверть века после тех событий рассказывал своему русскому знакомому:
«Было уже около 10 часов вечера. Отец мой, утомленный от большого перехода верхом, отправился в особую комнату, приготовленную для него монахами. Здесь он не может припомнить, во сне или наяву, но он видит, что отворяется дверь в его комнаты и входит тихими шагами человек в черной длинной одежде, подходит к нему так близко, что он мог при лунном свете разглядеть черты лица его. Он казался старым, с седой бородой. Около минуты стоял он, как бы рассматривая принца, наконец тихим голосом сказал: «Не вели войску своему расхищать монастырь и особенно уносить что-нибудь из церкви. Если исполнишь мою просьбу, то Бог тебя помилует, ты возвратишься в свое отечество целым и невредимым». Сказав это, старец тихо вышел из комнаты».
Ранним утром принц навестил церковь, охраняемую часовыми. Внутри храма над гробницей висел образ, поразивший Богарне точным сходством со старцем из сновидения. Один из монахов, находившихся в церкви, сказал, что на иконе – святой Савва, основатель обители, по имени которого она и названа. В другом источнике написано, что принц Евгений спросил: «Давно ли спит здесь этот старец?» – и получил ответ: «Пятую сотню лет». Богарне поклонился мощам святого, попросил у монахов икону святого и благословение наместника монастыря.
Обещание Саввы сбылось: принц не только выжил в войне, но прошел ее без единой царапины. Икону русского чудотворца Евгений Богарне в конце жизни отдал своему сыну Максимилиану и взял с него обещание побывать в Саввинской обители и поклониться чудотворцу, если когда-нибудь окажется в России.
И Максимилиан, теперь уже герцог Лейхтенбергский, действительно оказался в нашей стране в 1837 году, когда ему исполнилось 20 лет. В свите дяди, баварского короля Людовика, он не только побывал в России, но и был обручен с великой княжной Марией Николаевной, старшей дочерью Николая I. После пышной свадьбы, состоявшейся в 1839 году, говорят, молодые отправились в Сторожевский монастырь поклониться мощам святого Саввы и принести благодарность за то, что чудотворец сохранил жизнь его отцу Евгению Богарне.
Линия дома Романовых, происходящая от Максимилиана и Марии, – князья Романовские, герцоги Лейхтербергские – особо
