Его гнев нашел выход. Датские лорды, державшие южные бурги Нортумбрии, могли дать Сигтрюгру внушительную армию, но страх перед саксами оказался сильнее верности. Я подозревал, что большинство последует примеру Турферта, поклявшись в верности как западным саксам, так и пригвожденному богу.
— Они даже могут присоединиться к армии саксов, — с горечью продолжил Сигтрюгр.
— Возможно.
— И что же мне тогда делать? — Это был не вопрос, скорее возглас отчаяния.
— Переселишься в Беббанбург, — спокойно ответил я.
Около полумили мы ехали молча, потом дорога привела к броду, где можно напоить лошадей. Я проехал немного вперёд, остановил Тинтрига посреди пыльной дороги и прислушался к тишине дня.
Сигтрюгр последовал за мной.
— Я не могу сражаться и со скоттами, и с саксами, — сдержанно сказал он, не желая, чтобы я счёл его трусом. — Только не одновременно.
— Саксы будут хранить перемирие, — успокоил его я в уверенности, что не ошибаюсь.
— В следующем году, — сказал он, — или, может, год спустя, войска Мерсии и Уэссекса придут на север. Я смогу остановить их. У меня достаточно воинов. По крайней мере, могу заставить их пожалеть о том, что они вообще слышали о Нортумбрии. А если ещё и с твоими людьми — мы зальём землю их вонючей кровью.
— Я не хочу воевать против Этельфлед, — возразил я, — я дал ей клятву.
— Значит, ты сможешь убивать этих ублюдков, западных саксов, — зло сказал он, — а я стану бить мерсийцев. Но если у меня будет мало воинов — я не смогу сражаться.
— Верно.
— А выкинуть Константина вон, обратно в его лачуги? Я справлюсь с этим, вот только какой ценой?
— Дорогой ценой, — ответил я, — скотты дерутся, как злобные хорьки.
— Ну, значит... — начал он.
— Я знаю, — прервал я. — Ты не можешь потерять большую часть армии в битве со скоттами, по крайней мере, до тех пор, пока не побил саксов.
— Ты понимаешь?
— Конечно, я понимаю,— ответил я.
Он прав. Армия Сигтрюгра невелика, и если он поведёт её на север, чтобы изгнать скоттов с земель Беббанбурга, то будет вовлечён в войну с Константином, который воспользуется шансом ослабить армию Нортумбрии. Сигтрюгр вполне может выиграть первые битвы, отогнав четыре сотни воинов Домналла на север, но после этого с шотландских холмов спустятся воющие дьяволы Нифльхейма, и сражения станут куда более свирепыми. Даже если Сигтрюгр победит, он потеряет людей, которые нужны ему, чтобы обороняться от вторжения саксов.
Он пристально смотрел на север, туда, где над низкими холмами и густым лесом стояло марево.
— Так ты подождёшь с атакой Беббанбурга? — спросил он. — Подождёшь, пока мы не прогоним саксов?
— Я не могу ждать.
Сигтрюгр огорчился.
— Без войска этого ублюдка Турферта и прочих скользких гадин с юга, — сказал он, — мне не собрать больше восьми сотен воинов. Я не могу потерять сотню, сражаясь с Константином.
— Я попрошу у тебя полторы сотни, может, две, — ответил я, — и если я не ошибаюсь, никто из них не получит ни царапины. Я не могу ждать, потому что следующей весной Константин измором выкурит этого ублюдка, моего кузена, и засядет в Беббанбурге. Поэтому я направляюсь туда сейчас, и намерен захватить его, — я коснулся молота на своей шее. — Но мне нужна твоя помощь.
— Но... — начал он.
Я опять перебил его и
рассказал, как мы вместе завоюем то, что кажется неприступным, и при этом он не понесет потерь.
По крайней мере, я на это надеялся и
сжимал рукой молот.
Wyrd bið ful ãræd, судьба неумолима.
Безумный епископ— Мы отправляемся во Фризию, — сообщил я Эдит.
Она удивленно уставилась на меня.
Я приехал на север, в Эофервик, где весь вечер пировал с Сигтрюгром, своей дочерью и новым архиепископом Хротвердом. Он и впрямь оказался приличным человеком, или мне так показалось. Когда я рассказал ему о случившемся в Хорнекастре, он поморщился.
— Похоже, Бог на твоей стороне, лорд Утред, — мягко сказал он, — ты вырвал мир прямо у войны из пасти.
— Какой бог? — спросил я.
Он засмеялся и спросил, что, по моему мнению, произойдет в Беббанбурге, и я ответил так же, как и Финан — атака обойдется Константину слишком дорого, но ему вряд ли понадобится бросать войска на стены крепости, если с задачей прекрасно справится и голод. Хротверд печально покачал головой.
— Так значит, если монастырь святого Кутберта все-таки восстановят, то там будут жить шотландские монахи.
— И это тебя беспокоит?
Он задумался над ответом.
— Наверное, нет, — наконец ответил он. — Уверен, они набожные люди.
— Но ты потеряешь деньги, что приносят паломники, — сказал я.
Ему понравился этот ответ, его вытянутое лицо повеселело, когда он ткнул в мою сторону гусиной ножкой.
— Вечно ты выискиваешь в людях самое худшее, лорд Утред.
— Но ведь это же правда?
Он покачал головой.
— Линдисфарена — священное место. Остров молитв. Если Господь пожелает, я хотел бы назначить туда нового аббата, просто чтобы точно знать, что он достоин и не опозорит божью церковь. А достойный человек, лорд Утред, не должен быть жадным, что бы ты ни думал.
— Я думаю, что епископ Иеремия мечтает стать следующим аббатом, — съязвил я.
Хротверд рассмеялся.
— Бедняга! Как его называют? Безумный епископ? — усмехнулся он. — Кое-кто уговаривает меня отлучить его, но зачем? Знаю, что он жестоко заблуждается, но в отличие от некоторых, — он насмешливо взглянул на меня, — он поклоняется единому Богу. Думаю, он безобиден. Прискорбно ошибается, конечно, но безобиден.
Нравился мне этот человек. Как и отец Пирлиг, он легкомысленно относился к своей вере, но его благочестие, доброта и честность были очевидны.
— Я буду молиться за тебя, — сказал он на прощание, — нравится тебе это или нет.
За время этого краткого визита я не пытался повидаться с Бергом, но дочь сказала мне, что он купил три корабля и теперь ремонтирует их на пристани, неподалёку от таверны «Утка». Теперь, вернувшись в Дунхолм, я рассказал Эдит про эти корабли и про мои планы добраться морем до Фризии. Мы говорили ночью, в доме, который я построил над главными воротами.
При свете дня оттуда открывался прекрасный вид на юг, но теперь виднелись только отсветы костров городка, лежавшего ниже крепости, да россыпь бесчисленных звёзд на небе. Этот необычный дом поддерживали крепостные ворота, с двух сторон от них разместились два помещения — одно для слуг, другое для стражей ворот. От жилья слуг к нашим комнатам вели ступени. Я гордился этой лестницей. Такую редко встретишь!
