ГЛАВА 21
— Что за хрень долбаная! — выругался Макрон, прихлопнув присосавшегося к предплечью здоровенного комара. Но едва чуть пониже каймы его рукава на волосатой руке расплылось пятнышко крови, как еще пара кровососов из зависшего над легионерами клубящегося облачка решила попытать счастья и атаковать неприкрытый участок кожи.
— Если мне удастся добраться до недоумка, затеявшего всю эту дурь, он не сделает больше ни вздоха, — прорычал центурион, расправляясь и с этими смельчаками.
— Подозреваю, приказ исходил от самого командующего, — заметил как можно мягче Катон.
— А? Ну тогда я потолкую с ним в загробном мире. Там земные чины не имеют значения.
— Это точно, командир, но до того времени Плавт успеет сделать не один вздох, — отозвался юноша с самым невинным видом.
Центурион прервал на какое-то время боевые действия против летучего гнуса и обрушился на оптиона:
— Раз так, я, может быть, и не стану тратить времени на столь долгое ожидание, а разберусь с кем-нибудь прямо сейчас. С кем-нибудь не столь высокого ранга и находящимся под рукой. Если он вздумает и дальше высовываться со своими непрошеными замечаниями.
— Прошу прощения, командир, — смиренно ответил Катон. Ситуация и впрямь была отвратительной, и его подтрунивания вряд ли способствовали ее исправлению.
Уже битый час шестая центурия тащилась по вьющейся между непроходимыми зарослями посреди раскинувшегося во всех направлениях болота тропке, судя по всему, протоптанной дикими животными. Она позволяла не провалиться в трясину, но по ширине не могла пропустить и двоих человек плечом к плечу, так что легионерам приходилось топать гуськом. Какая-либо связь с остальными подразделениями когорты отсутствовала, и единственным свидетельством наличия в этих дебрях и других бедолаг были отдаленные звуки завяливавшихся то здесь, то там скоротечных стычек. У них самих обошлось без крови: обнаруженная ими кучка легковооруженных, с одними плетеными щитами и охотничьими копьями, перепачканных и вымотавшихся бриттов ввиду явного численного превосходства римлян сдалась без боя и была эскортирована в тыл восемью легионерами, которых Макрон отрядил на это задание с огромнейшей неохотой. Они ушли назад, а центурия устало побрела дальше.
Когда солнце склонилось к горизонту и неподвижный горячий воздух окутал легионеров как душное одеяло, заставив каждую пору их кожи непрерывно исторгать липкий пот, Макрон объявил привал, чтобы попытаться определить местоположение центурии по отношению к реке и ко всему остальному, в частности к легиону. Если солнце сейчас слева от них, тогда река должна находиться приблизительно там, куда он в настоящее время глазеет, но тропа почему-то забирала в сторону, норовя увести их на запад. Возможно, в данный момент имело смысл двинуться напрямик к воде, а не плутать в наступающей темноте по всем этим хреновым буеракам.
Хмурые, потные, одолеваемые тучами насекомых люди сидели в молчании, уныло гадая, как лучше поступить. В конце концов Катон, не в силах больше терпеть раздражающие укусы, решил продвинуться по тропе дальше и разведать, что там. Макрон предостерегающим взглядом дал понять, чтобы юноша двигался осторожно, крадучись и по возможности был на виду. Однако довольно скоро он добрался до места, где тропа резко сворачивала направо. Присев на корточки, оптион опасливо заглянул за поворот в надежде увидеть более-менее спрямленный отрезок пути. Увы, его ожидало разочарование — почти сразу за поворотом тропа вновь виляла, на сей раз налево, а там окончательно пряталась за кустами. Памятуя о молчаливом предостережении центуриона, Катон напрягся и прислушался. Откуда-то издалека доносился шум стычки, однако он едва пробивался сквозь равномерное гудение туч опостылевшего гнуса. Ближние подступы к месту привала выглядели вполне мирно, однако особого облегчения юноша не почувствовал. Жара, духота и кровососы донимали так, что он был бы рад любой возможности отвлечься, включая даже схватку с бриттами. Да и надоедливое гудение казалось чересчур громким, что, понятное дело, пробудило в нем любопытство.
Сзади послышался тихий свист, и Катон обернулся. Привлекший его внимание центурион вопросительно воздел большой палец. Катон пожал плечами и указал копьем за поворот. Через считаные мгновения Макрон присел рядом.
— Что там такое?
— Прислушайся, командир.
Макрон склонил голову и нахмурился.
— Ничего не слышу. По крайней мере, поблизости.
— Командир, я о насекомых. Ишь как разгуделись.
— Да, это я слышу. Ну и что?
— А не слишком ли громко они гудят, командир?
— Слишком громко?
— Чтобы так шуметь, их там должна быть хренова прорва. Огромная туча насекомых, командир, в одном месте. С чего бы?
Макрон снова напряг слух и кивнул, признавая, что в словах паренька есть резон.
— Оставайся здесь, Катон. Если я позову, мигом поднимай центурию.
— Есть, командир.
Солнце уже опустилось довольно низко, так что значительная часть тропы находилась в тени. Припав к земле, Макрон бесшумно скользнул за поворот и скрылся из виду, тогда как Катон весь напрягся, готовый по первому зову броситься на помощь центуриону. Однако никакого зова и вообще никаких звуков, кроме все того же жужжания, до его слуха не доносилось. Эта неопределенность нервировала, не говоря уж о том, что из-за духоты и пота обожженные места болели еще сильнее.
Неожиданно Макрон появился из-за поворота. Он шел спокойно, то есть опасности определенно не обнаружил, однако выражение его лица было мрачным.
— Командир, что там такое?
— Да так, некоторые из наших батавов, что пустились в погоню за бриттами.
Катон улыбнулся.
— Это хорошо, командир. Может быть, хоть они смогут сказать нам, где мы находимся.
— Боюсь, — тихо ответил центурион, — они уже никому ничего не скажут.
Спокойным голосом Макрон поднял шестую центурию и повел людей по тропе, за двумя поворотами которой открылись образованная легким уклоном почвы прогалина.
Притоптанная трава ее была усеяна трупами, по большей части трупами батавов из вспомогательной когорты. Многие из них, судя по ранам, погибли в бою, остальным, сваленным в кучу на обочине, попросту перерезали глотки. Погибшие бритты — всего лишь горстка — были выложены рядком. Тела их, облаченные в шлемы и кольчуги, прикрывали щиты, сбоку лежали копья.
Остановившись над одним из мертвых батавов, Макрон пнул труп носком солдатского сапога и, возвысив голос, чтобы слышали все его люди, заговорил:
